Владимир Малов - На солнце ни облачка

Тело было легким, послушным. Место внутри прозрачного футляра позволяло, и Веня вытянул вверх руки, словно лежа выжимал штангу. Шум водопада при этом усилился.

Что с ним произошло до этого провала памяти, сопровождавшегося вместе с тем ощущением стремительного движения, Веня помнил отчетливо: и как он бегал, спасаясь от ударявших рядом молний по набережной амстердамского канала Брауэрсграхт, и как его осветил, словно бы заключив в свои цепкие объятия, зеленый луч.

Но гораздо важнее было то, что последует дальше.

Огромный глаз отодвинулся, да и все другие стали уходить вдаль. Вокруг прозрачного футляра осталась неясная дымка. Так прошло некоторое время, которое показалось Вене нескончаемым.

Затем словно бы кто-то включил яркое освещение, и Веня, к своему огромному изумлению, опять увидел амстердамскую набережную. Одновременно прозрачные стенки растворились, какая-то неведомая сила подняла Веню на ноги, и он ощутил, что стоит лицом к витрине ресторанчика, в котором они с Сашенькой завтракали.

Не веря глазам, Веня сейчас же обернулся, чтобы увидеть воонбот, чувствуя, как его охватывает горячая волна радости. Ему показалось, что необыкновенное приключение завершилось — завершилось возвращением туда, откуда неведомая сила вознесла его в небо.

Но сейчас же радость погасла, потому что воонбота на месте не оказалось. Как, впрочем, и канала, на котором он стоял: мостовая набережной упиралась в гладкую стену, как бы светившуюся изнутри мягким зеленым светом, но за стеной ничего не было видно.

В растерянности Веня опять повернулся к ресторанчику. Витрина была точь-в-точь такой, какой он ее запомнил, а вот дверь была закрыта наглухо, и внутри ресторанчика не чувствовалось ничьего присутствия.

Вправо от ресторанчика далеко вдоль набережной тянулись фасады узких амстердамских домов, но они тоже казались абсолютно безжизненными. Никого, кроме Вени, не было и на самой набережной. А вдали она перегораживалась той же зеленой стеной.

Впечатление было таким, что кто-то отгородил маленький кусочек Амстердама и перенес его неизвестно куда.

Похолодев, Веня посмотрел налево — и застыл, широко открыв от изумления глаза. Потому что с той стороны набережная амстердамского канала плавно переходила в желтый пляжный песок. А вместо высоких домов с узкими фасадами начиналась уходящая вдаль пальмовая аллея, окаймляющая этот пляж. Среди пальм видны были уличные фонари.

Правда, с другой стороны вместо моря была опять-таки высокая стена, светящаяся изнутри.

Полоска песка и пальмовая аллея тянулись довольно далеко, и заканчивалась они каким-то другим ландшафтом, трудно различимым с того места, где стоял Веня.

Но еще более поразительным оказалось то, что этот кусочек пляжа был Вене знаком. Во всяком случае, точно такую же пальмовую аллею с фонарями между пальм он уже где-то видел.

И сейчас же он понял, где именно.

Если сам он находился в маленьком кусочке Амстердама, то пляж и пальмы были кусочком маленького уютного каталонского городка Салоу. Пляж был копией того, где он познакомился с офис-менеджером Ольгой и где позже ему довелось наблюдать вознесение на небо стоматолога из подмосковных Химок Николая.

Кстати, небо наблюдалось и здесь, над этими фрагментами Амстердама и Салоу, но оно было явно ненастоящим. Просто над головой Вени простирались синева, наполненная ярким дневным светом, но источника его не было видно.

Но даже задуматься о том, что все это могло бы означать, Веня не успел, потому что услышал хриплый голос:

— Эй, я здесь!

Потом тот же голос крикнул уже по-английски:

— Good day, friend! My dear friend!

Но сразу же после этого тот, кто говорил, вновь перешел на русский язык, теперь явно обращаясь к самому себе.

— Вот, блин, ничего больше по-английски не помню, а ведь этот явно не из наших. Бельгиец, что ли. Эх, надо было английский учить!

В следующую секунду Веня увидел на пальмовой аллее высокого бородатого человека, который быстрым шагом, скорее даже бегом направлялся к нему.

Веня смотрел на него, не веря глазам. Человек был в длинных бежевых шортах и зеленой майке, разукрашенной пальмами и белыми парусами. На бегу человек делал руками приветственные знаки и наконец заключил Веню в объятия, а потом принялся в восторге колотить его по плечам и спине, чередуя полновесные дружеские удары с новыми крепкими объятиями.

В Вениной голове вдруг молнией пронеслось неожиданное и несуразное, мало подходящее к обстановке сравнение: человек ведет себя точь-в-точь как матрос, потерпевший кораблекрушение и от одиночества слегка одичавший, которого наконец-то отыскала на необитаемом острове спасательная экспедиция.

Однако Веня сразу подметил, что этот матрос не утратил профессиональных навыков и, даже колотя собеседника по плечам, бросает быстрые и короткие взгляды на его рот.

— Николай! — выдохнул Веня.

Услышав свое имя, стоматолог из Химок проворно отступил на шаг и принялся разглядывать Веню с головы до ног. Лицо Николая стало изумленным.

— Да ты из наших, что ли, раз по-русски разговариваешь? А что же я тебя не знаю? — спросил он с недоумением.

Но Веня был поражен гораздо сильнее. Потому что Николай в данный момент должен был находиться не здесь, то есть неизвестно где, а в своих подмосковных Химках.

Веня так и сказал:

— Ты же дома должен быть! Я с тобой как-то говорил по телефону. Но ты сказал, что меня не знаешь.

Он вдруг ясно услышал, что в его голосе звучит не прошедшая со времени того разговора обида.

— Все-таки, похоже, я тебя где-то видел, — задумчиво молвил Николай, пока оставляя последние слова Вени без внимания. — В клубе, что ли? А где же еще? Да нет, в клубе я тебя точно не видел, иначе бы помнил. Хотя бы по зубам.

— В клубе мы с тобой точно не встречались, — сказал Веня.

— И все-таки я тебя знаю, — сказал Николай, морща лоб. — Видел где-то…

— Пиво мы с тобой как-то весь вечер пили, — сказал Веня и уточил: — В Салоу, в Каталонии.

— В Салоу, — повторил Николай, словно эхо, — действительно, люблю там бывать. И зовут тебя…

— Вениамин, — подсказал Веня.

Лицо стоматолога прояснилось.

— Ну конечно, в Салоу! — воскликнул он. — Естественно, Вениамин! Имя у тебя редкое, Венька, нельзя не запомнить. Конечно, пиво, и потом на пляже…

— Ну да, — перебил его Веня, обрадовавшись, что Коля, наконец, все припомнил. — Именно на пляже…

— И потом именно на пляже я смотрел твои зубы, — завершил свою мысль стоматолог. — Теперь все вспомнил! Очень ярко светила луна. Тебе, Венька, надо ставить две пломбы, и с этим лучше не тянуть. Верхний левый первый премоляр и…

Лицо Николая стало недоверчиво-озадаченным.