Владимир Малов - На солнце ни облачка

— Не знал, — отозвался Алексей Васильевич. — Но, безусловно, случилось это неспроста. В Европе все правильно, потому что все опробовано веками. Ну, так расскажи, как Колумба принимали в Барселоне?

Веня продолжал рассказывать. Минуты через три Алексей снова налил и прервал его рассказ очередным тостом:

— За любовь!

Выпив, Веня приготовился рассказывать дальше, однако, как всегда после третьего тоста «за любовь», внутри соседа словно бы что-то щелкнуло, и запустился извечный монолог. Чаще всего он начинался с царя Петра, который окно в Европу, к сожалению, должным образом не дорубил.

Так было и теперь.

— Жалко, — сказал сосед, — что до этой твоей Барселоны Петр так и не доехал, когда в Европе бывал. Чувствую, в этой Барселоне нам тоже есть чему поучиться.

Веня вздохнул. Ясно было, что дальше сосед будет говорить один. И покинуть его общество под благовидным предлогом было в данный момент невозможно, поскольку не он, Веня, пребывал в гостях у Алексея Васильевича, а наоборот.

Но можно было углубиться в собственные мысли. Хотя бы вспоминать прекрасную Барселону и страну Каталонию про себя, пропуская поток сознания соседа мимо ушей. На Алексея Васильевича, когда тот был увлечен собой, можно было даже и не смотреть.

Машинально Веня окинул взглядом комнату.

А в следующую секунду он резко выпрямился и машинально протер глаза.

Да и было отчего.

На том столе, где стоял телефон, случилось чудо — прямо из воздуха, из ничего, вдруг возник маленький человечек, размером с куклу, одетый в светло-синие джинсы и красную футболку. Голову его венчала густая копна желто-соломенных волос, а лицо было слегка вытянуто вперед, отчего в нем проглядывало что-то лисье.

Первое, что сделал человечек, так это потрогал ногой телефон и обвел задумчивым взглядом комнату.

— Петр был несчастлив, — как раз в этот момент сообщил Вене Алексей Васильевич, — несчастлив, как человек, осознающий, что после него все пойдет не так.

Веня отчетливо увидел, что на маленьком лисьем личике промелькнуло недоумение.

— Ты квартиру, что ли, сменил? — спросил маленький человечек недоуменно, ни к кому конкретно не обращаясь. Голос у него оказался неожиданно низким, чуть ли не баритоном. — А почему на такую?

Веня растерянно воззрился на бутылку «Флагмана». Она была пуста только наполовину.

— Да не моя это квартира, — вырвалось у Вени совершенно непроизвольно. — Эту я снимаю. А свою квартиру оставил бывшей жене.

— А не пора ли снова за любовь? — спросил Алексей Васильевич. Это был вроде бы вопрос, но интонации кандидата наук были вполне утвердительными.

Веня взглянул сначала на соседа, потом на бутылку в его руке, потом снова на маленького человечка. Было отчетливо видно, что на лице того прямо-таки густеет недоумение.

— Ничего не понимаю, — озадаченно сказал маленький человечек. — Колеблюр торсин! И еще раз колеблюр торсин!

Не отрывая от человечка взгляда, Веня машинально чокнулся с соседом.

— Мне надо подумать, — молвил маленький человечек и вдруг исчез. Причем у Вени создалось отчетливое впечатление, что непостижимым образом он скрылся в лежащих на столе часах. Тех самых, с черным пластиковым ремешком, что прежде принадлежали стоматологу Николаю.

Осознав это, Веня встал.

— Правильно, за любовь надо стоя, — одобрил сосед. — Молодец!

Со стаканом в руке, он тоже встал. Как раз в этот момент маленький человечек появился снова. Похоже, что из часов.

— А Николая здесь нет, как я вижу, — сказал он с утвердительными интонациями.

— Николая с нами нет, — отозвался Веня, словно эхо.

— Конечно, Петр был несчастлив. — Продолжая прежнюю мысль, кандидат наук сел и со стуком поставил опустевший стакан на стол. — Уже при Екатерине все было не так. А при Анне Иоанновне вообще наступил… Но вот Елизавета Петровна, дочь Петра…

Веня потянул его за рукав, чтобы обратить лицом к маленькому человечку. Обратив, он указал на него пальцем.

Алексей Васильевич добросовестно проследил за направлением пальца.

— Ты… что-нибудь… кого-нибудь видишь? — очень тихо спросил Веня.

— Телефон на столе вижу, — ответил сосед и вдруг заметно встревожился. — Нинка уже сюда звонила, что ли? То есть Нина Ивановна. Вроде рано еще.

Веня посмотрел на телефон, перевел взгляд на маленького человечка.

— А на столе есть кто-нибудь? — спросил он еще тише. — Только скажи мне правду. На столе должен быть маленький человечек.

Алексей Васильевич с прежним выражением тревоги добросовестно оглядел не только стол, но и всю нехитрую обстановку комнаты.

— Человечков никаких не вижу! Так Нинка звонила или нет, что-то я не пойму? То есть Нина Ивановна. Хотя она, конечно, запросто может и в дверь тебе позвонить. Никакого чувства такта. У Нины Ивановны.

По лицу маленького человечка, отчетливо понял Веня, расплылась широкая улыбка.

— Он и не должен меня видеть, — объявил маленький человечек. — И слышать тоже. Ты тоже не должен меня видеть и слышать. Однако ты, похоже, видишь и слышишь?

— Вижу и слышу, — растерянно признался Веня, чувствуя, как гулко колотится его сердце. Промелькнула мысль, что завтра надо бы заглянуть в поликлинику. Начать следует с кабинета невролога.

— Мне надо подумать, — снова молвил маленький человечек и опять исчез. Похоже, что в часах.

Теперь Веня налил себе и соседу сам. Наливая, он косился на стол с телефоном. Маленького человечка на нем не было.

— Скажи мне, Леша, — начал Веня, — у тебя так бывает… ну, если…

Но Алексей Васильевич только досадливо отмахнулся. Как раз в этот момент в нем снова включилась остановленная было программа.

— Самая большая ошибка Петра, — заговорил он, глядя куда-то мимо Вени, — состояла в том, что он…

Веня обхватил голову руками. Ясно как день: если здоровый человек Алексей Васильевич не видит маленького человечка, то появляющегося, то исчезающего, а сам он видит, значит, дело плохо: налицо сильнейшее переутомление.

Этот кровосос Эдуард Борисович, хозяин «Вольного вечера», драл со своих сотрудников три шкуры. Хотя, надо признать, платил, по сравнению с тем, что Веня получал в прежних местах, где трудился, несравненно лучше.

Поэтому в первый же свой отпуск, который, правда, случился не скоро, Веня смог поехать в Испанию… то есть в Каталонию, где…

Веня еще крепче сжал ладонями виски.

Признаки сильнейшего переутомления проявились, конечно, уже там, в Каталонии, в уютном городке Салоу на берегу Средиземного моря.

Потому что никаких часов фирмы Casio на самом деле просто не могло быть. Как и владельца их стоматолога Николая.

Не мог же человек, уважаемый владелец нескольких стоматологических клиник, ни с того ни с сего вознестись в небо.