Олег Тарутин - Не тужи, Гошик !

- Ну, пошла терминология! - с отвращением произнес Боб, да и все загудели недовольно.

- Верно, - легко согласился Жора, - это я обязательно растолкую, суть как раз в этих самых мигматитах-то и есть. А терминология у нас действительно. . . Так вот, что это за метаморфические породы...

- "Мета" по-гречески "после", - встряла медичка Света.

- Точно. Ну, а метаморфические породы и есть "после". Образуются они из изверженных или осадочных пород под воздействием высоких температур, давлений и химических преобразований. Ясно вам это, а? Я ж не лектор. Про гнейсы-то слышали? Или видели, может? Полно их на Карельском перешейке. Слышали? Вот они и образовались из первичных гранитов. А песчаники, например, при таких условиях превращаются в кварциты или сланцы. Элементарно.

- Валяй дальше, - поощрили Рысина слу шатели.

- Дальше. Существенно еще то, что в условиях высоких температур и давлений на больших глубинах породы могут достигать стадии плавления. Плавиться породы начинают с более легкоплавких минералов: полевых шпатов, кварца. А эти минералы, прошу учесть, светлые. В полужидком состоянии выжимаются они вверх по всевозможным трещинам в нерасплавленных породах, раздвигают их и застывают потом светлыми полосами на темном фоне.

- Как зебра, да? - подсказала Сашуля.

- Умница, - похвалил Жора. - Стало быть, эти смешанные породы и называются мигматитами, на которых я тогда работал. Так вот, братцы, различают еще кучу разновидностей по текстуре, по строению то есть...

- А короче нельзя? - снова не выдержал Боб.-Ты нам случай, случай давай.

- Нельзя короче! - озлился Рысин. - Без этого вы, дубье, самой сути не поймете! Терпите.

Виталька подмигнул Бобу и успокаивающе тронул Рысина плечом: слушаем, мол, слушаем.

- Так вот, братцы, об этом самом строении. Светлые прожилки бывают разнообразной толщины и длины, а главное - самой разнообразной формы. Рысин пальцами в воздухе изобразил вытянутую змейку. - Артерии-вены представляете? Так вот, среди мигматитов имеются разновидности под названием "артериты" и "вениты", тут по облику - полная аналогия. Ну и, наконец, еще одна разновидность мигматитов-птигматиты. К сведению полиглотов, - покосился Рысин на Светлану,-"птигма" по-гречески складка. Вот это ее суть и определяет. Тонкие, тончайшие складочки, а изогнуты так, что порой диву даешься: змейки, спиральки, загогулинки, запятулинки, прямо арабская вязь, длинные, короткие. . . Вот тут и конец ликбезу. Запомните одно: есть, стало быть, в природе, изучены, описаны, сфотографированы тонкие причудливые жилки, светлые на темном фоне. Уф! ..

Рысин перевел дух, глотнул вина и продолжал так:

- А теперь представьте Таймырское побережье в сентябре. Колотун. Снег выпал. Ветер с норда дует в морду. Карская волна в берег шлепает битым льдом. А работа еще недоделана, а до самолета две недели только. Да...

- У-ти, мой бедненький, - потянула к нему губы хозяйка.

- Да уж, не говори,-согласился герой Заполярья.-А в тот день, двадцать шестого сентября, как сейчас его помню, с утра не заладилось. Пошли мы с работягой вдвоем. Работяга-человек в геологии случайный, москвич, бывший работник трампарка, по кличке Панихида, на трубе он еще играл и на кладбищах подхалтуривал. Так вот на первом же часе работы Панихида этот растянул какое-то сухожилие и похромал назад, в лагерь. Двинулся я дальше один, прошел сколько-то, а тут (и сейчас еще нога этот камень под снегом помнит!) споткнулся и со всего маху носом в развалы. Молоток мой в сторону, фотоаппарат вдребезги, колени, локти - до мяса. Встал я, плюнул. И в ту, и в эту, и вдоль, и поперек, и в пыль, и в звезды... Кулаками тряс, минут пять без передышки матерился, а все равно легче не стало. Подковылял я к молотку, что отлетел метров на пять, сорвал с шеи фотоаппарат изувеченный да как трахну по нему этой самой кувалдочкой. Фотоаппарат, естественно, всмятку, а у молотка ручка пополам. Вот тут мне малость полегчало. Закурил я, постоял, подумал: и маршрут продолжать без молотка не с руки, камни колотить нечем, а возвращаться больно неохота. Километра два всегото до берега, до скального массива мигматитов, а мне его осмотреть очень бы не мешало.

Подумал я, подумал, да и двинул дальше. Буду, думаю, подробней записывать в дневник, можно и без образцов обойтись разок. Ковыляю себе помаленьку, а на душе каторга. Что, думаю, у тебя за жизнь такая кривобокая, друг дорогой? Что за специальность такая поганая? И кой тебе уже годик, Жора Рысин, и что ты в жизни рассчитываешь увидеть хорошего? Знаете, были такие популярные наколки: на груди - "нет в жизни счастья", а на ногах - "они устали"? Вот, думаю, и мне такие наколки впору заводить. А тут еще накануне телеграмму кислую получил. От Марии, - уточнил Рысин для супругов Синицыных, посвященных в перипетии этого трехлетнего рысинского романа.

Супруги сочувственно покивали.

- Ковыляю, наблюдаю, записываю. Смотрю под ноги. В развалах и мигматиты начали появляться. Поднял я голову, а побережьевот оно. Скалы, останцы... Красноярские столбы помните? Ну, стало быть, знаете, какие с ними эрозия штуки выфигуривает. Тут тебе и крепости, и колонны, и люди, и звери. А передо мной, представьте, стоит арка. Две колонны и свод высотой примерно в три моих роста. Останец мигматитов. Основа породы - темные гнейсы, а на их фоне белеют те самые птигматитовые слойки. И на колоннах п на своде. Главное - на своде!

Голос Рысина внезапно съехал на сип. Он встал, касаясь руками стола:

- Так вот, граждане, по всему своду идет белая птигматитовая жилка, и образует она надпись! И надпись эту я прочел! И написано там на арке белым по черному: "НЕ ТУЖИ, ГОШИК!"

Рысин говорил все громче и громче, а последнюю фразу проорал, побледнев, и, прооравши, опустился на место.

- Дай-ка авторучку, - попросил он Боба, и тот с каким-то даже испугом полез во внутренний карман пиджака.

- Вот смотрите!

Прямо на тыльной стороне огромной своей белой кисти, без знаков препинания, без заглавных букв, слитно, единым словом написал Рысин эту фразу "НЕТУЖИГОШИК".

Слушатели, сгрудившиеся за спиной Рысина, молча уставились на его кисть, на эту фразу, образованную полукругом букв, непривычно сжатых по высоте и растянутых по дуге.

- Вот как там было написано, - растерянно проговорил Гошик. - За точность начертания ручаюсь. Я под этой аркой до вечера просидел, полдневника изрисовал. Думал на другой день взять у ребят фотоаппарат, вернуться, заснять.

- Ну и что, вернулся?

- Да нет,-криво улыбнулся Рысин,-тут уж как положено: утром начальство неожиданно пригнало вертолет. Ну и завертелось: погрузка, сборы, спешка. В тот же день и улетели. А на базе... И вот что, братцы, - перебил себя Рысин, - когда я под этой аркой сидел, такой я покой почувствовал, так мне хорошо вдруг стало. И правда, думаю, не тужи, Гошик, не стоит... Все пройдет, пройдет эта невезуха, и судьба твоя образуется. . И эвакуация вспомнилась, и соседка, и голос ее вспомнился, и лицо. А главное, эта надпись ошарашила меня только в первый момент. Потом я и не думал, откуда она, как, мол, все это может быть? Сидел себе, курил, думал обо всем хорошем.