Герберт Уэллс - Борьба миров (без указания переводчика)

Герберт Уэллс, современный английский писатель, родился в 1866 году, в Лондоне. Литературную деятельность Уэллс начал как газетный фельетонист и очеркист.

Его первым значительным научно-фантастическим произведением был роман «Машина времени» (1895 год), но мировую известность ему принесли романы: «Человек-невидимка» (1897 год) и «Борьба миров», вышедший в 1898 году.

Уэллс написал также ряд реалистических романов, характеризующих быт современной Англии («Киппс», «Мистер Полли», «Страстная дружба»), но у нас, в СССР, наибольшей известностью пользуются его научно-фантастические произведения: «Остров доктора Моро», «Первые люди на луне», «Освобожденный мир», «Война в воздухе», «Пища богов».

В настоящем издании нами использованы старые иллюстрации бельгийского художника Альвэм-Коррэа.

Отзывы и пожелания направляйте по адресу: Ленинград, внутри Гостиного Двора, помещение 55, Лендетгиз.

Кто поверил бы в последние годы XIX столетия, что за жизнью людей зорко и пристально наблюдают разумные существа, своими познаниями и могуществом значительно превосходящие человека, хотя такие же смертные, как он; что людей, поглощенных своими каждодневными интересами, изучают почти так же внимательно, как биолог, вооруженный микроскопом, изучает жизнь крохотных организмов, снующих и размножающихся в капле воды? С бесконечным самодовольством люди копошились на поверхности земного шара, озабоченные своими мелкими делишками и безмятежно уверенные в собственной власти над материей. Весьма возможно, что инфузории под микроскопом тешат себя такими же иллюзиями. Никому не приходило в голову, что какая-либо опасность может грозить человечеству со стороны более старых миров, рассеянных в пространстве. Стоит напомнить здесь некоторые общераспространенные взгляды тех невозвратно минувших дней: в самом крайнем случае обитатели Земли соглашались допустить, что на Марсе живут какие-то твари, отчасти похожие на людей, но гораздо менее развитые и готовые радостно приветствовать всякую попытку их просветить. А в действительности, через бездну мирового пространства на Землю глядели завистливыми глазами разумные создания, стоящие настолько же выше нас, насколько мы стоим выше бессловесных животных, создания могучие, холодные и бесстрастные, которые медленно, но неуклонно обдумывали свои враждебные нам планы. И вот, в самом начале XX века нашему горделивому самомнению был внезапно нанесен жестокий удар.

Вряд ли нужно напоминать здесь читателю, что Марс отстоит от Солнца в среднем на 228 000 000 километров и потому получает вдвое меньше тепла и света, чем наш земной мир. Если гипотеза о возникновении солнечной системы из большой центральной туманности верна хотя бы отчасти, то Марс гораздо старше Земли, и жизнь должна была возникнуть на его поверхности задолго до того, как наша планета успела выйти из полужидкого состояния. По своей массе он в семь раз меньше Земли, а потому гораздо скорее мог остыть до температуры, допускающей зарождение жизни. На Марсе есть воздух, вода и все другие условия, необходимые для существования органического мира.

Но человек тщеславен, и это ослепляет его. До самого конца XIX века ни один писатель не высказал догадки, что умственное развитие на Марсе ушло далеко вперед и достигло гораздо более высокого уровня, чем на Земле. Никто не понимал и того, что если Марс старше Земли, меньше ее по размерам и беднее теплом и светом, то жизнь на его поверхности не только дальше от своего начала, но и ближе к своему концу.

Излучение тепла в мировое пространство должно когда-нибудь сильно охладить и нашу планету. На Марсе этот процесс ушел, без сомнения, гораздо дальше. Хотя физические условия Марса еще во многом остаются для нас загадкой, мы все-таки знаем, что там даже на экваторе температура в полдень не выше, чем у нас в самую холодную зиму. Атмосфера Марса гораздо более разрежена, чем земная; усыхающие океаны покрывают только треть его поверхности.

В течение долгой зимы около полюсов Марса скопляются огромные снежные массы, которые с наступлением весенней оттепели периодически затопляют умеренные поясы. Последняя стадия умирания планеты, невообразимо далекая для нас, у обитателей Марса сделалась злободневным вопросом. Под давлением неотложной необходимости их умственные способности изощрились, могущество выросло, сердца окаменели. Вооруженные такими инструментами и знаниями, о которых мы можем только мечтать, они видели в небесной шири, в 60 000 000 километров от себя, по направлению к Солнцу, утреннюю звезду надежды — нашу более теплую планету, зеленоватую от растительности, серую от водных пространств, с туманной атмосферой, красноречиво свидетельствующей о плодородии, с поблескивающими сквозь облачную завесу широкими полосами населенных материков и узкими морями, где сновали суда.

Мы — люди, населяющие Землю, — должны были казаться им такими же чуждыми и жалкими, как нам — обезьяны и лемуры. Рассудком мы понимаем, что жизнь — это непрерывная борьба за существование; очевидно, и в умах марсиан укоренилось то же самое убеждение. Их мир уже начал застывать, а на Земле все еще ключом бьет жизнь. Но, на взгляд марсиан, это жизнь каких-то ничтожных животных. Завоевать новый мир — где-нибудь поближе к Солнцу — в этом их единственное спасение от гибели, неуклонно надвигающейся с каждым новым поколением.

Прежде чем осуждать их слишком строго, мы должны вспомнить, как беспощадно представители нашей собственной породы истребляли не только животных, вроде ныне исчезнувшего бизона или додо [1] Додо — вымершая птица из семейства дронтов. , но и целые человеческие расы. Так, например, тасманийцы — бесспорно, такие же люди, как мы, — были вырезаны поголовно в истребительной войне, которую белые колонисты вели против них в течение пятидесяти лет. Неужели мы сами так свято исполняем заповеди милосердия, что имеем право возмущаться жестокостью марсиан?

По-видимому, марсиане рассчитали свой десант с необыкновенной точностью, — их математические познания явно превосходят наши, — и они провели всю подготовительную работу с удивительным единодушием. Если бы наши инструменты были более совершенны, мы могли бы заметить надвигавшуюся беду задолго до конца девятнадцатого столетия. Некоторые ученые, например, Скиапарелли, наблюдали красную планету (разве не странно, кстати сказать, что в течение многих веков Марс считался звездой войны), но им не удавалось разъяснить происхождение дрожащих световых точек, которые они умели так хорошо наносить на свои карты.