Герберт Уэллс - Невидимый

— Батюшки-свѣты! — шептала она про себя, — ну и дѣла!

Она совсѣмъ тихонько пошла въ кухню, до такой степени занятая своими мыслями, что даже не справлялась, что еще набѣдокурила Милли въ ея отсутствіе.

А пріѣзжій послѣ ея ухода все еще сидѣлъ попрежнему и прислушивался къ ея удаляющимся шагамъ. Онъ вопросительно взглянулъ на окно и потомъ уже отнялъ отъ лица салфетку и продолжалъ прерванный завтракъ. Поѣлъ немножко и опять подозрительно оглянулся на окно; поѣлъ еще чуть-чуть, всталъ, придерживая рукою салфетку, подошелъ къ окну и спустилъ штору до бѣлой кисеи, которой были завѣшены нижнія стекла. Комната погрузилась въ полумракъ. Незнакомецъ, повидимому, успокоенный, вернулся къ столу и завтраку.

«Бѣдняга. Вѣрно, съ нимъ былъ какой-нибудь несчастный случай, или операція, или еще что-нибудь», размышляла мистрессъ Галль. «Задали же мнѣ страху эти бинты, ну ихъ совсѣмъ!»

Подложимъ въ печь углей, она развернула козлы для платья и разложила на нихъ пальто пріѣзжаго. «А наглазники-то! Вотъ ни датъ, ни взятъ, водолазный шлемъ, а не то, что человѣчье существо!» Она развѣсила шарфъ на углу козелъ. «И все-то время, какъ есть, закрывши ротъ платкомъ, и говоритъ-то сквозь платокъ! Да у него и ротъ-то, того гляди, изуродованъ; что жъ, мудренаго мало.»

Тутъ мистрессъ Галль обернулась, какъ будто что-то вспомнила, и мысли ея сразу приняли совсѣмъ иной оборотъ.

— Господи Іисусе Христе! Неужели все еще копаешься съ блинчиками, Милли?

Когда мистрессъ Галль пришла собирать со стола, она еще болѣе убѣдилась, что несчастный случай, котораго, по ея догадкамъ, сталъ жертвой ея постоялецъ, изуродовалъ ему ротъ. Постоялецъ на этотъ разъ курилъ трубку, но во все время, пока мистроссъ Галль пробыла въ комнатѣ, онъ ни разу не взялъ въ ротъ чубука, для чего ему пришлось бы сдвинуть шелковую повязку, скрывавшую нижнюю часть лица; и поступалъ онъ такъ, очевидно, не изъ разсѣянности, потому что нѣсколько разъ поглядывалъ на подергивавшійся пепломъ табакъ. Сидя въ уголкѣ, спиною къ занавѣшенному окну, согрѣвшійся и сытый, онъ заговорилъ теперь съ меньшею раздражительной краткостью, чѣмъ прежде. Огромные очки въ красноватомъ блескѣ камина какъ будто ожили.

— У меня есть багажъ на Брамльгорстской станціи, — сообщилъ онъ, сталъ разспрашивать хозяйку о способахъ его оттуда получить и совсѣмъ вѣжливо кивнулъ своей забинтованной головой въ знакъ благодарности за полученныя разъясненія.

— Завтра? — переспросилъ онъ. А нельзя ли раньше?

Отрицательный отвѣтъ, казалось, огорчилъ его.

— Вы увѣрены, что нельзя? Никого нѣтъ такого, кого можно было бы послать на станцію съ подводой?

Мистрессъ Галль весьма охотно отвѣчала на всѣ вопросы и не преминула завязать разговоръ.

— По дюнамъ дорога крутая, сэръ, — сказала она по поводу вопроса о подводѣ и поспѣшила воспользоваться представлявшимся случаемъ: — на самой этой дорогѣ, съ годъ этакъ назадъ, опрокинулась телѣга. И джентльменъ былъ убить, да и кучеръ тоже. Долго ли до бѣды, сэръ! Несчастію случиться — одна минута, сэръ, не правда ли!

Но постояльца не такъ-то легко было вовлечь въ откровенности.

— Правда, — отвѣчалъ онъ сквозь шарфъ, спокойно гляди на нее своими непроницаемыми очками.

— Случаются-то они скоро, а вотъ поправляться послѣ нихъ — долгонько, сэръ, не такъ ли! Вотъ хоть бы мой племянникъ Томъ, и всего-то, порѣзалъ руку косой — споткнулся на нее на полѣ, а повѣрите ли? — три мѣсяца не снималъ бинтовъ! Чудеса, да и только. Съ тѣхъ поръ я и глядѣть-то боюсь на косу, сэръ.

— Понятное дѣло, — отвѣчалъ гость.

— Одно время мы даже опасались, какъ бы не пришлось дѣлать ему операціи. Ужъ очень плохъ былъ, сэръ.

Гость вдругъ расхохотался и хохотъ этотъ, похожій на лай, какъ будто сейчасъ же закусилъ и убилъ въ своей глоткѣ.

— Такъ плохъ былъ? — спросилъ онъ.

— Плохъ, сэръ. И тѣмъ, кто ходилъ за нимъ, скажу и вамъ, было не до смѣху. А ходила-то за нимъ я, у сестры много дѣла съ меньшими ребятами. И забинтовывать приходилось и разбинтовывать. Такъ что, смѣю сказать, сэръ…

— Дайте мнѣ, пожалуйста, спичекъ, — прервалъ гость довольно рѣзко, — у меня трубка погасла.

Мистрессъ Галль вдругъ осѣклась. Конечно, грубо было съ его стороны такъ обрывать ее послѣ того, что она ему сейчасъ она ему сейчасъ говорила; она посмотрѣла на него съ минуту, разинувъ ротъ, но вспомнила два соверена и пошла за спичками,

— Благодарствуйте, — сказалъ онъ кратко, когда она поставила спички на столъ, обернулся спиною и опять началъ смотрѣть въ окно.

Операціи и бинты были, очевидно, предметомъ, къ которому онъ относился крайне чувствительно. А мистрессъ Галль, въ концѣ концовъ, такъ и не «посмела сказать». Обидная выходка незнакомца раздражила ее и Милли въ тотъ день досталось изрядно.

Гость просидѣлъ въ пріемной до четырехъ часовъ и не подумалъ извиниться въ своемъ безцеремонномъ вторженіи. Онъ велъ себя все время очень тихо, должно быть, курилъ въ сумеркахъ передъ каминомъ или дремалъ.

Разъ или два до любопытнаго слуха могла бы донестись его возня у корзины съ углями, да минуть пять раздавались шаги взадъ и впередъ по комнатѣ. Онъ какъ будто говорилъ что-то самъ съ собой. Потомъ кресло скрипнуло: онъ сѣлъ снова.

Въ четыре часа, когда уже почти совсѣмъ стемнѣло, и мистрессъ Галль собиралась съ духомъ, чтобы пойти спросить пріѣзжаго, не хочетъ ли онъ чаю, въ буфетъ пошелъ часовщикъ Тедди Генфрей.

— Что за погода, батюшки вы мои! проговорилъ онъ, — а я-то въ легкихъ сапогахъ!

Снѣгъ въ это время пошелъ сильнѣе. Мистрессъ Галль согласилась, что погода ужасная, и замѣтила, что Тедди Генфрей принесъ свой мѣшокъ.

— Разъ вы уже тутъ, мистеръ Тедди, сказала они, очень было бы кстати, кабы вы взглянули, что такое со старыми часами въ гостиной. Идутъ-то они идутъ и бьютъ отлично, да вотъ только часовая стрѣлка стоить себѣ на шести и ни съ мѣста.

Мистрессъ Галль подошла къ двери гостиной, постучалась и вошла. Пріѣзжій сидѣлъ въ креслѣ, у камина, забинтованная голова его свѣсилась на сторону, — повидимому, онъ дремалъ.

Комната освѣщалась только алымъ отблескомъ камина. Мистрессъ Галль, еще ослѣпленной свѣтомъ лампы, которую она только что зажгла въ буфетѣ, тутъ показалось что-то очень темно, красно и хаотично; ей вдругъ почудилось, что у человѣка, на котораго она смотрѣла, огромный, широко открытый ротъ, гигантская невѣроятная пасть, поглощавшая всю нижнюю часть его лица Впечатлѣніе длилось всего минуту: забинтованная голова, чудовищные, торчащіе глаза и зіяющая пасть подъ ними.

Онъ пошевелился, вскочилъ и поднялъ руку. Мистрессъ Галль отворила дверь настежь и при снѣгѣ, ворвавшемся въ комнату, увидала незнакомца яснѣе: онъ былъ какъ прежде, только вмѣсто салфетки придерживалъ улица шарфъ.