Уильям Тенн - Лампа для Медузы

— Меня не заставят с кем-то сражаться, — заметил Перси. — Меня…

— Сварят на медленном огне, я знаю! Но, можешь мне поверить, тебя заставят сражаться с кем-то или с чем-то. Когда будешь говорить, незаметно сунь руку под одежду, в этот мешочек. Начинай поглаживать зернышки, которые ты там найдешь, сжимай их, три их между ладонью и тканью мешочка. Когда они начнут шевелиться и самостоятельно двигаться, как можно быстрее вступай в борьбу! Все, что ты должен затем сделать — разбросать их по земле вокруг себя и отступить назад. Как только…

Он замолчал и схватился за пряжку. По другую сторону решетки появился факел, и сквозь нее заглянули два бородатых стражника.

— Могу поклясться, я что-то видел, — сказал один.

— Ну что ж, можешь вызвать стражу и спуститься вниз посмотреть. Я пошел на пирушку.

Человек с факелом выпрямился.

— Я тоже. Если я что-то и видел, у меня нет охоты с этим связываться. Пусть разбирается утренняя стража.

Из темноты возник мешочек и сам опустился в руку Перси.

— Запомни, — послышался удаляющийся шепот, — не начинай тереть эти зернышки слишком рано, но и не жди слишком долго. Как только они начнут шевелиться, ты должен сразу же вступить в борьбу.

Решетка быстро поднялась и снова опустилась. Послышалось последнее указание:

— И не заглядывай в мешочек сегодня! Не смей к нему прикасаться, пока это тебе не потребуется!

Они почувствовали, как он бесшумно скрылся над их головами. Энн придвинулась ближе к Перси, и он успокаивающе обнял ее.

— Слишком много запретов, — проворчал он. — Мол, все как надо, но не пытайся выяснить, что это! Как будто француза подвели к ряду аптечных склянок с этикетками, написанными по-китайски, и предупреждают его, чтобы он принял, скажем, аспирин, прежде чем температура у него не поднялась еще выше, но чтобы он не трогал снотворное, которое достаточно сильное для того, чтобы его убить. За кого он меня принимает?

Энн всхлипнула, почти на грани истерики.

— Знаешь, Перси, это первый, самый первый луч надежды, который я увидела с тех пор, как очутилась в этом ужасном мире! А ты ворчишь, что указания не слишком тебе ясны!

«В конце концов, — логично, но про себя, подумал он, — ведь именно мне предстоит сражаться с Горгоной!»

— Я, собственно, не жалуюсь, — сказал он вслух, когда они сели рядом.

— Но непонятные объяснения меня раздражают. Мне все время кажется, что меня хотят одурачить.

— Представь, что ты сидишь в ресторане, — сонно пробормотала Энн. — Или в парикмахерской. Представь, что ты идешь в магазинчик модного платья на Авеню, трогаешь чудесные ткани и представляешь себя в прекрасном новом костюме. И тебе все время кажется, что ты действительно дурачишь продавщицу, заставляя ее верить, что у тебя достаточно денег, чтобы все это купить. И когда человек, который тебе не нравится, пристает к тебе, ты можешь заставить его прекратить. А если он не отвязывается, ты можешь закричать, и помогут тебе, а не ему. О, цивилизация, цивилизация!

Она уснула в его объятиях. Перси нежно погладил ее и начал готовиться ко сну сам. Позади был длинный, утомительный день. Длинный? Всего три тысячи лет или около того!

К несчастью, он еще не успел заснуть, когда началась казнь. Будучи под землей и довольно далеко, он не мог что-либо видеть. Однако он почти все слышал…

Прошло несколько часов, прежде чем Перси наконец задремал и перестал думать о человеке, который появился на склоне холма, утверждая, что он — Персей. Сколько Персеев было в этом мире? Как будто кому-то действительно очень было нужно, чтобы Горгона была убита, и тот посылал сюда одного исполнителя за другим.

Кем был настоящий Персей? Этого Перси не знал, но определенно знал, что это не он. И он был пока что единственным, кому доверили убить Горгону. Но что из себя представляет Горгона? Еще один вопрос…

Утром в их камере оказался третий заключенный, Агесилай.

— За что тебя? — спросил его Перси, когда тот со стоном пошевелился.

— Ни за что, — ответил старик. Он сел, прислонившись к стене, и начал выбирать вшей из бороды. Найдя очередную, он улыбался и шумно раскусывал ее зубами. — Я здесь из-за моего брата.

— Что значит — из-за твоего брата?

— Он совершил великую измену вчера ночью, и ему вышибли мозги в соответствии с законом, который издал царь через несколько минут после того, как он ее совершил. Царь, однако, был все еще очень огорчен, и издал еще один закон, гласящий, что все кровные родственники несут ответственность в случае великой измены. Я единственный кровный родственник, и потому я здесь. Сегодня мне тоже должны вышибить мозги.

— Добрый старый Полидект… «Излишнее расточительство к добру не приводит», — пробормотал Перси. — Что же за измену совершил твой брат, что царю пришлось издавать специальный закон?

Агесилай сосредоточенно изучал нижние спутанные пряди своей бороды. Судя по явному разочарованию, с которым он оставил их в покое, ему не удалось обнаружить в них каких-либо признаков жизни.

— Видишь ли, мой брат был придворным поваром. Естественно, он был и палачом. Вчера ночью он совершил какую-то ошибку. Возможно, забыл смазать котел жиром. Дело в том, что после казни наш большой котел треснул.

— Треснул? Ты имеешь в виду, им больше нельзя пользоваться?

— Именно это я имею в виду. Треснул, как орех. Ты можешь улыбаться, но позволь мне сказать — этот котел был гордостью Серифа! Он был сделан не из бронзы, серебра или золота, но — хочешь верь, хочешь нет — из чистого железа! Всех сокровищ этого острова не хватит, чтобы купить новый такой же котел. В течение многих поколений наш народ собирал небесные камни, которые потом переплавлялись. И, как говорят, окончательную отливку изготовило одно из ходячих пресмыкающихся. Можешь ли ты упрекать царя Полидекта в том, что он так разозлился на моего брата и всю его родню? Я не могу. Да что там, его предшественник, царь Аурион — тот, которого Полидект заколол в спину на празднике летнего солнцестояния, — Аурион распространил бы наказание и на родственников по супружеской линии, и на ближайших друзей преступника.

Перси сидел, размышляя о вчерашнем пророчестве Гермеса. Вероятнее всего, это был не столько пример точного предсказания, сколько явный случай саботажа. Он усмехнулся. По крайней мере одного можно было уже не бояться!

— Что это за ходячие пресмыкающиеся? — спросила Энн. Она молча сидела рядом с Перси, пока он разговаривал со стариком, и сжала его руку, давая понять, что тоже надеется, что и остальные обещания Гермеса станут реальностью.

— Это сложно объяснить, — медленно сказал Агесилай. — Вероятно, они полностью вымерли сорок или пятьдесят лет назад. Во времена моего прадеда их оставалось очень мало, и становилось все меньше. Они напоминали пифий, которые помогают оракулам, или некоторых из мирных морских змеев. Но они были умнее и тех и других. И у них были ноги — некоторые говорят, что даже и руки, — и они ходили везде и творили чудеса. Они учили нас делать горшки, как говорил мой дед, и…