Николай Томан - В созвездии трапеции [сборник]

— Ты что, хочешь, чтобы сюда собрался весь институт? — сердито шипит на него Лева. — Не устраивай здесь, пожалуйста, демонстрацию приемов самбо, не привлекай к нам излишнего внимания. Это сейчас ни к чему…

— Но что же все-таки тебе показалось, черт побери?

— Показалось, что потенциал гравитационного поля в зоне действия твоей установки нестабилен… На какую-то долю секунды гравитация в этой зоне восстанавливается до нормы. А ты понимаешь, чем грозит это Зарницыным?

Пораженный Илья стоит несколько мгновений, не произнося ни слова. Он слишком хорошо представляет себе, как это может сказаться на полетах воздушных гимнастов. Ему даже начинает казаться, что с ними уже случилось что-то…

— Что же делать, Лева? — растерянно спрашивает он. — Надо немедленно прекратить репетиции Зарницыных.

— А ты понимаешь, что это будет значить для них? Не только их номер, но и вся цирковая премьера полетит к черту. И потом, мне ведь это могло только показаться…

— Когда это произошло?

— Утром, как только ты ушел. С тех пор я не свожу глаз с приборов, и ни один из них не регистрирует никаких отклонений от заданного режима. Стал даже записывать их показания на магнитную и фотографическую пленку. Вот просмотри сам эти записи. Наверно, мне это только показалось…

— На всякий случай Зарницыных нужно все-таки предупредить, чтобы они были поосторожнее.

— Зачем? Чтобы вселить в них чувство неуверенности? Они ведь давно уже работают в поле пониженной гравитации, и ничего с ними не случилось. Их установка других масштабов, и вполне может быть, что на ней не проявляется нестабильность.

Не отвечая, Илья долго ходит вдоль пульта с измерительной аппаратурой. Он передвигается очень медленно, едва переставляя ноги. Лева тоже не произносит больше ни слова. Слышно только, как мягко срабатывают реле приборов, регистрирующих работу антигравитационной установки.

— Ну, а как быть с нашими? — спрашивает наконец Илья.

— С какими «нашими»? — не понимает его Лева.

— С отцом и сотрудниками института. Сообщить им о нестабильности антигравитационного эффекта?

— Ты так говоришь, будто это уже подлинный факт. А я в этом совсем не уверен и уже жалею, что рассказал тебе об этом. Зачем нам поднимать панику? Теперь все показания измерительных приборов твоей установки записываются на пленку, и если… Ты слушаешь меня, Илья?

А Илья снова начинает нервно ходить по лаборатории, низко опустив голову.

— Да, Лева, я слушаю тебя. Может быть, ты и прав. Отцу мне тоже не очень хочется сообщать об этом, но Зарницыных нужно все-таки как-то предупредить. Они слишком многим рискуют… Сегодня же я поговорю об этом с мамой.

— Как идут дела у Зарницыных, мама? — спрашивает он вечером у Ирины Михайловны, как только она возвращается из цирка. — Все у них в порядке? Не было никаких осложнений в их полетах?

— Все благополучно пока. Во всяком случае, никто из них ни на что не жаловался. А ты почему спрашиваешь?

Что-то в тоне сына и особенно в выражении его глаз не нравится Ирине Михайловне, настораживает ее. Похоже, что не из праздного любопытства задал он этот вопрос.

— Прав, пожалуй, Лева, — задумчиво произносит Илья, будто рассуждая с самим собой. — Может быть, и в самом деле на большой установке это не сказывается…

— Что не сказывается, Илюша? О чем ты?

— Видишь ли, мама, нам с Левой показалось, что поле пониженной гравитации не очень стабильно… — с трудом подбирая слова, произносит Илья.

— А что это значит? — невольно дрогнувшим голосом спрашивает Ирина Михайловна.

— Ты только не пугайся, пожалуйста, — успокаивает ее Илья. — Мы с Левой предполагаем, что поле пониженной гравитации, создаваемое моим аппаратом, не очень устойчиво, не постоянно. Периодически, а вернее, спорадически, то есть от случая к случаю, возможно возвращение его к норме.

— Ты не говори мне всех этих туманных слов, Илюша. Меня интересует сейчас только одно: чем это грозит Зарницыным?

— Может быть, и ничем. Может быть, на цирковой установке гравитационное поле достаточно стабильно. И потом, нестабильность длится всего лишь доли секунды. Мы сами только сегодня обнаружили это… А у вас в цирке либо все вполне нормально, либо практически не ощутимо. В противном случае Зарницыны давно бы уже почувствовали это. Но ты все же поговори с ними.

— А ты бы сам…

— Да, обязательно! Но завтра я чертовски занят. А послезавтра заеду к ним непременно!

На осторожный вопрос Ирины Михайловны Зарницыны отвечают очень бодро:

— Ну, что вы, Ирина Михайловна, какая там нестабильность! Аппаратура вашего сына работает, как часы.

«Уж слишком весело что-то… — настораживается Ирина Михайловна. — Значит, хитрят, хотят что-то скрыть, успокоить.»

— А почему Маша сорвалась в тот раз? — спрашивает она, не сводя строгих глаз с Сергея Зарницына.

— Так мы тогда осваивались только, — поспешно отвечает за брата Алеша. — Я тоже ведь то недолетал, то перелетал. С непривычки это…

— Я не у вас, Алеша, я у Сережи спрашиваю, — хмурится Ирина Михайловна. — Вы же серьезный человек, Сережа, и физику знаете, должны, значит, понимать, чем все это может для вас кончиться. И не только сами пострадаете, но еще и меня, а особенно Илью подведете.

— Ну что вы, право, Ирина Михайловна, — укоризненно качает головой Сергей Зарницын. — Говорим же вам, что ничего такого не замечаем пока…

Но Ирина Михайловна все более убеждается, что они хитрят. И не по интонациям их голоса и выражению лица, а потому, что молчит Маша. Знает ведь, что ей поверят, если она подтвердит все это, но молчит. Значит, братья ее не говорят правды.

Конечно, Ирина Михайловна догадывается, почему они хитрят. А ей разве безразлична судьба не только их номера, но и всей цирковой премьеры?

— Ну что ж, я попробую вам поверить, — меняет она тактику. — Но Илья все равно придет к нам завтра со своей измерительной аппаратурой и, если окажется, что вы меня обманули, я буду очень огорчена.

— Ну вот что, мальчики! — отстраняя братьев, решительно произносит тогда Маша. — Не будем больше хитрить! Давайте-ка расскажем все. Но вы не думайте, Ирина Михайловна, что я контрольной аппаратуры Ильи Андреевича испугалась, — просто противно притворяться, будто мы ничего не замечаем. А приборы его, может быть, даже и не обнаружат тут ничего. Но если обнаружат, то в таких размерах, которые не обязательно ведь должны быть ощутимыми для нас.

— Однако вы все-таки ощутили это?

— Да, но совершенно случайно! — оживленно восклицает Алеша. — И это была просто счастливая случайность. Благодаря ей мы теперь знаем, что искусственное гравитационное поле иногда бывает нестабильно, и потому мы все время настороже. Придумали даже кое-что, чтобы гасить лишнюю инерцию. И вот репетируем уже который день безо всяких происшествий.