Владимир Васильев - Парламентеры (сборник)

– Подумал и понял, – сообщил Хонтеш, наливая еще по рюмашке. – Вы ведь прилетели со звезд? С этих светляков, что каждую ночь видны на небе, верно?

– Ну, в определенном смысле – верно. Не с самих звезд, конечно. Вокруг звезд вращаются шарообразные миры, подобные вашему… Вот с одного из таких миров мы и прибыли.

– Значит, я правильно догадался. Надо будет записать, а то потом забуду… Прозит, Рушер!

– Прозит, – буркнул Рушер, опрокидывая рюмку в рот. Поморщился, закусил местным овощем, подозрительно похожим на самый обыкновенный маринованный огурчик, покосился на полупустую бутылку.

– Может, довольно? – спросил он с сомнением.

– Не, – решительно сказал Хонтеш. – Допьем – тогда довольно. Сегодня мы должны все закончить, так что давай… Прочищай мозги.

И налил еще по одной.

«Н-да, – скептически подумал Толик. – Если начинать день с двух таких бутылок, пожалуй, закончите вы сегодня… что бы вы там не затевали, Кулибины».

А Хонтеш что-то затеял, это Толик ощутил безошибочно. Слишком уж красноречиво поблескивали его черные глазищи без зрачков. Слишком азартно сжимались и разжимались четырехпалые кулаки. Хонтеш вообще нынче напоминал скоростной болид перед стартом: двигатель взрыкивает, корпус, исполненный мощи, едва заметно стрясается, и нога пилота готова в любой миг вдавить акселератор до отказа…

– Погубит вас водка, – сообщил Толик как мог доверительно. – У нас водка сгубила не один выдающийся ум.

– Водка умы не губит, – заявил Хонтеш безапелляционно. – Держи, Рушер.

Рушер принял рюмку, послушно пробормотал: «Прозит…» и сглотнул. Взгляд его чудесным образом прояснился.

– Ну, вот, до обеда точно хватит, а в кузнице у меня еще бутылочка припрятана, – заявил Хонтеш, вставая. – Толя, хочешь с нами? Только, чур, не подсказывать! Пока мы не закончим и не продемонстрируем!

– Договорились, – пообещал Толик. – А что вы затеяли?

– Увидишь, – на лице Хонтеша прижилось нетрезво-блаженное выражение. – Я еще не знаю слова, которым ты это обзовешь, а своего не придумал пока.

– А почему не придумал? – рассеянно спросил Толик.

– Некогда было, – Хонтеш указал на опорожненную бутылку. – Не видишь, что ли, мы делом занимались…

«Ну и ну», – подумал Толик.

Подумал – и только.

– Ну как? – не тая гордости, поинтересовался Хонтеш.

– Неплохо, – сдержанно похвалил Толик. – Называется эта конструкция паровой турбиной. Могу подсказать, где у тебя в основном теряется мощность.

– Да я и сам вижу, – вздохнул Хонтеш. – Между соплом и крыльчаткой. Так?

– Так. Собственно…

– …потеря мощности – это потеря давления пара, – продолжил за него Хонтеш. – Это и непьющему понятно. Вообще, я помозгую и сделаю всю конструкцию герметичной. Тогда мощность должна возрасти.

– Ты молодец, Хонтеш! – искренне похвалил Толик. – Задумано не без изящества, а уж про воплощение при вашем уровне техники я вообще молчу! Мой шеф просто в восторге будет.

Хонтеш довольно ухмыльнулся и неожиданно икнул. Ближе к концу демонстрации его заметно развезло, отчего Толик начал опасаться, как бы местный Кулибин не ошпарился. Обошлось, к счастью.

Еще Толик боялся, что Хонтеш, захмелевши, утратит нить и демонстрация сорвется. Ничуть не бывало! И Рушер помогал Хонтешу вполне толково, даром что руки тряслись у обоих.

– Я тебе потом чертежи покажу, – пообещал Хонтеш. – С утра я один чуть не сгубил, печь разжечь хотел, вижу – бумажка… Ну и того…

– То есть как? – изумился Толик. Чтобы Кулибин сжег собственные чертежи?

– Так говорю же, с утра, – Хонтеш расплылся в улыбке. – Еще до салуна. Это что, Рушер как-то чуть дом не сжег. Разоспался, до полудня почти. Хорошо жена раньше встала, успела шторы сорвать и залить. Ой, ругалась!

У Толика давно вызрело ощущение, что он упускает какую-то простую и очевидную для аборигенов деталь их быта. Но понять, что это за деталь, он пока никак не мог.

– Ладно, – объявил Хонтеш. – Вечер скоро, пора отдыхать.

Последняя фраза на языке аборигенов звучала рифмованно и ее смело можно было передавать идиомой: «Кончил дело – гуляй смело».

– В салун? – предположил Толик.

– Зачем в салун? – Хонтеш удивленно покосился в окно, за которым уже смеркалось. – Вечер же. Домой.

Еще одна местная непостижимая деталь. Ближе к закату салун закрывался. А ведь, если подумать, именно к вечеру следовало бы только начинать гульбища!

Ага, сейчас.

«Н-да. Не люди это, хоть и похожи, – подумал Толик с легкой отстраненностью. – Дальний космос. Фронтир. И звезды над головой совсем другие».

Ему очень не хотелось, чтобы соплеменники Хонтеша и Рушера единственным смыслом существования избрали салун, а не мастерскую. Лучше бы наоборот. Толик иногда пугался аборигенов – особенно по утрам. Взгляды пустые, морды помятые. Пока горло не промочат – слова путного не добьешься. Шефа в одном городке как-то раз даже чуть не побили. Правда, потом, после первой бутылки, долго извинялись. Долго, смущенно и, кажется, искренне.

Утром Толик отправился в городок как никогда рано, сразу же после рассвета. Маршируя пустынной улочкой, он почти не глядел по сторонам, поэтому не обратил внимания на смутную тень, мелькнувшую в щели между домами.

Аборигенов было двое. Рушер и еще один, незнакомый. Толику сразу не понравились их пустые взгляды.

– О, гля, Руш, опять эти типы чужие по городу шастают!

Голос был хриплый и недобрый. Толик не мог узнать Рушера – давешнего ассистента Хонтеша-самородка. Не осталось следа от вчерашнего Рушера, остался узколобый детина без проблеска мысли во взгляде.

– Шастают, – буркнул детина. – Баб наших портят, поди, пока мы спим.

– Точно! – поддакнул его напарник. – Мож, в рыло ему?

– А то!

Рушер принялся засучивать рукава. Второй абориген скользнул Толику за спину.

Землянин уже нащупал рукоятку шокера, однако Рушер с приятелем почему-то медлили.

Секундой позже Толик понял почему – расхлябанной утренней походочкой к ним приближался Хонтеш. В руке он нес початую бутылку.

– Эй, братва! – рявкнул он еще издали. – Бухнуть хотите?

Хонтеш тоже ничем не напоминал вчерашнего чуть подвыпившего профессора. А напоминал он обыкновенного деревенского кузнеца, выползшего поутру из хаты опохмелиться и, если удастся, почесать кулаки.

– Слышь, Хоня, тут этот, вчерашний. Мы его вчера, кажись, отметелить хотели, – сказал Рушер.

– На, пей, – Хонтеш подошел и передал бутылку Рушеру. – Не хотели мы его метелить. Он нам, вроде, какую-то балалайку мастерить помогал.

– Может, все-таки отметелим, а? – с надеждой протянул Рушер.

– Пей, урод! – рявкнул Хонтеш.

Рушер аж присел от кулибинского рева. По лицу стеклодува было видно: он мучительно выбирает что сделать – дать бутылкой Хонтешу по голове или же сначала все-таки отхлебнуть.