Гарри Тертлдав - Зверская скука

(*) Намек на амфетамин---сильное стимулирующее средство.

(**) Слово bore означает и "кабан", и "скука".

--Заткнись, наконец, во имя Крамба!---прорычал он.

До Зверя еще не дошло, что его прежде безотказный способ дал сбой.

--Мне не раз доводилось убеждаться, что отвар из редиски в подсоленной воде служит прекрасным средством от кашля,---доверительно сообщил он.

--Довольно!---взревел Кондом. Сверкающее лезвие его топора глубоко вонзилось в дряблую серую плоть Скукородного Зверя. Тот вскрикнул от боли, издав первый за свою жизнь звук, не нагоняющий скуку. Да и неудивительно---столь грубо с ним не обращались с того самого дня, когда он нагнал на скорлупу своего яйца такую скуку, что вынудил его треснуть. Вновь и вновь рубил Кондом занудного монстра, и, наконец, его топор пробил скуковой пузырь. Сжатые в нем анестезирующие газы с шипением вырвались наружу. Зверь испустил последний вой, и через несколько секунд Кондом рухнул рядом с ним.

Когда он очнулся, его мутило, а голова раскалывалась от боли. То было последствие содержавшихся в Звере газов, наложившееся на сокрушительное похмелье. Застонав, варвар поднялся; даже тусклый свет в логове Зверя показался ему слишком ярким. Из-за двери возле трупа монстра слышались удары и чей-то голос, приглушенный толстыми досками.

Кондому страстно хотелось тишины, но тот, кто поднял шум, все не унимался. Мало того, он стал кричать громче, и троянец наконец разобрал слова:

--Кто пришел спасти Элагабалуса?

Собравшись с силами, варвар обрушил на дверь топор, стараясь не обращать внимания на грохот. Едва ему удалось прорубить в прочном дереве дыру, через нее высунулась бледная рука и повернула наружную ручку. Дверь, как убедился троянец, была не заперта. Она распахнулась, выпуская Элагабалуса.

Жених принцессы оказался высоким и стройным юношей, одетым в тонкие шелка, заляпанные грязью после многодневного пребывания в темнице. Его глаза прикрывала повязка, тоже шелковая---ибо юноша был слеп.

--Милосердный рыцарь,---пылко произнес он, протягивая руку в сторону Кондома,---позвольте мне поздравить вас, хотя я с вами и не знаком. Лишь у истинного героя могло хватить стойкости, чтобы не поддаться чарам Скукородного Зверя. Знайте же, господин герой, что вы спасли Элагабалуса, принца Гиподермии (*) и нареченного супруга прекраснейшей принцессы Заморазамарии.

(*) Название страны очень напоминает слово hypodermic, то есть "шприц".

Принц смолк, дожидаясь, пока его спаситель представится. К сожалению, Кондом и понятия о вежливости оказались несовместимыми.

--Пошли!---гаркнул он, с такой силой хватая слепого принца за руку, что тот едва не упал. И, не теряя времени даром, варвар поволок Элагабалуса вниз по ступеньками, к долгожданной свободе.

А в это время в другой части Башни Летучей Мыши набравшийся храбрости Глот прокрался в личные покои Слот-Амока, где и обнаружил зловещего колдуна, храпящего в котле с гороховым супом.

--Проснитесь же, ваше злодейство!---воскликнул он.

--Что слчилсь-та?---пробормотал Слот-Амок, поднимая из магического котла голову. Он тут же чисто вылизал лицо несколькими быстрыми движениями расщепленного на кончике языка. Окончательно проснувшись, чародей заглянул в котел с супом не сомневаясь, что увидит в нем изображение Кондома---столь же неподвижного, каким он сам только что был.

Но вместо этого он увидел варвара и Элагабалуса, торопливо спускающихся по Тринадцати Ступеням крыльца.

--Во дворец!---воскликнул Элагабалус. Пьянящее чувство свободы осветило радостью аристократические черты его лица.

Взбешенный Слот-Амок проклял Кондома столь яростно, что у Глота завернулись кончики ногтей. Выпучив лягушачьи глаза, колдун принялся рыться в своей библиотеке, отыскивая заклинание покруче, дабы отомстить троянцу сполна.

Стражники у ворот дворца с удивлением уставились на ковыляющую в их сторону странную парочку.

--Митрандир!---выругался капитан, гадая, спит он, или нет. На всякий случай он угрожающе опустил копье.

Но чуткое ухо Элагабалуса узнало голос офицера.

--Разве ты не узнаешь меня, Фэкс?---спросил он.---Это же я, Элагабалус, вырванный для блага Замарии из клешней Слот-Амока.

Фэкс оглядел слепого принца с ног до головы.

--Гм, будь я проклят, если ты неправ,---признал он.---Это великая новость.---Повернувшись к стражникам, он приказал:---Эй, Кланс, беги доложить и тащи сюда принцессу. Передай, что ее жениха все-таки спасли!

А в это время Слот-Амок отыскал нужный том---знаменитое "Сокровище", написанное лично с'те-гоРом. Перелистав заплесневелые страницы, он вскоре нашел нужный раздел и сразу же, подняв книгу над головой, громогласно выкрикнул:

--1014.7!

И тут же целые орды демонов, дьяволов, девов (зороастр.), шедов (библ.), гайров (шотл.), скверных, злых и нечистых духов, адников (бытов.), какодемонов, инкубов, суккубов, джиннов мужеского и женского пола, джиниев и джиниц, джинниехов (женск.), злых гениев, афритов, баргестов (даже сам Слот-Амок не мог с точностью сказать, кто такие баргесты, о принц, но все же он вызвал их, и они явились), флиббертигиббетов, троллей, людоедов и людоедок, ламий и гарпий изверглись, подобно блевотине, из жутких подвалов Башни Летучих мышей. Башня застонала, страдая от столь внезапного желудочного расстройства, и вся орда, рыча, завывая, грыгая, и издавая те звуки, что издают баргесты, помчалась по улицам Заморазамарии вслед за Кондомом. Горожане, видевшие это жуткое зрелище, сразу исчезали, большинство навсегда.

Тем временем во дворце прогремели фанфары, возвещая о появлении королевской особы. Заглянув в зал возле входа, Кондом увидел торопящуюся к нему служанку принцессы, на лице которой застыло изумленное восхищение. Сердце варвара (и не только оно) тут же напомнило о себе. Раскрыв объятия, он торопливо шагнул ей навстречу.

--Эй, милашка, я сделал свое дело, верно? Сделал!

Увернувшись от троянца с изяществом танцовщицы, она грациозно опустилась на колено перед Элагабалусом.

--Добро пожаловать, ваше высочество, от имени моей госпожи принцессы Замарии.---Обернувшись, она добавила.---Принцесса уже приближается, дабы приветствовать вас.

Стражники согнулись в низком поклоне, обратив взгляды на полированный мрамор пола. Кондом, никогда не утруждавший себя такими мелочами, как вежливость, уставился, разинув рот, на гору плоти, с колыханием проследовавшую мимо него. Замария переваливалась с боку на бок, словно хромая утка, и хрипло дышала. Огромные свисающие валики жира вздрагивали на каждом шагу, словно желе вокруг куска холодной ветчины. Ее великанская туша (назвать ее телом не поворачивается язык, о принц), втиснутая в шитое золотом платье, нещадно сдавливающее каждую выпуклость, напоминала пятифунтовую колбасу, непонятно как оказавшуюся в оболочке для трехфунтового куска.