Наталья Турчанинова - Киндрэт (Тетралогия)

— Добрый вечер, — сказал фэриартос, улыбаясь. — Вы позволите?

— Конечно. — Девушка метнула убийственный взгляд на спутника, но тот, не обращая внимания на ее неудовольствие, протянул певцу руку:

— Босхет.

— Гемран. — Вэнс пожал ладонь бетайласа, и Дона заметила на широком кожаном браслете, охватывающем запястье фэриартоса, цветок подсолнуха.

— Нормальный клуб, — продолжил дух светскую беседу. — Твой? Жратва ничего себе, а пиво — помои. Пойду проверю, как здесь насчет сортиров.

— И сразу отправляйся к машине, — приказала ему Дона. — Я не буду задерживаться надолго.

Он кивнул, медленно выбрался из-за стола, как бы ненароком продемонстрировав пистолет за поясом, который непонятно как умудрился протащить в клуб, и удалился.

Фэриартос выразительно посмотрел на Дону. Та, на мгновение прикрыв глаза ладонью, обреченно вздохнула:

— Не обращайте внимания, Гемран. Это бетайлас.

Вэнс с интересом обернулся, глядя вслед слуге.

— Слышал. Но…

— Он слишком разговорчив для зомби?

Певец рассмеялся:

— Боюсь, мои знания о некромантах не распространяются дальше нескольких фильмов ужасов. Так что не могу судить.

Дона улыбнулась.

— Расскажите, как вы, Гемран?

— Неплохо. Немного досаждают тхорнисхи, у которых, похоже, в последнее время пошла мода на фэриартос. А так вполне успешно.

Вилисса представляла, как могут досаждать «ночные рыцари» клану Александра, и посмотрела на Вэнса с невольным интересом.

— Они почему-то считают, что люди искусства созданы исключительно для того, чтобы развлекать их, — продолжил Гемран с улыбкой, нарочито небрежным тоном, но девушка заметила легкую морщинку раздражения между его бровей.

— Но вы созданы не для этого. — Дона оперлась локтями о стол и опустила подбородок на переплетенные пальцы.

— Нет. — Вэнс не обратил внимания на ее иронию. — Маэстро часто говорит, что жизнь отражает, копирует искусство.

— По-моему, наоборот. — Вилисса снова поразилась тому, какое влияние оказывает на своих воспитанников Александр. Уже через несколько месяцев после обращения они начинают цитировать его высказывания.

— Нет, именно так, — возразил Гемран. — Например, туманы приобрели для людей ценность только после того, как те увидели их на картинах художников. Мужчины научились говорить женщинам комплименты, лишь прочитав в книгах, какими словами поэты описывают прекрасных возлюбленных. Так что искусство — это нечто большее, чем развлечение для толпы бездельников. Во всяком случае, мое, — добавил он, после секундного размышления.

— Значит, вы делите искусство на свое и чужое? Я думала, это нечто всеобъемлющее и не подлежащее разъятию на куски.

— Я говорю только о своем предназначении.

— Бэкон говорил, что искусство это всего лишь игра воображения, — Дона не сдержалась от искушения немного подразнить фэриартоса. — А целью воображения является развлечение или, иначе, игра ума, а не работа и не долг.

— Но тот же Бэкон утверждал, что только поэт может создать «золотой мир фантазии», — ответил тот, приятно удивив девушку знанием эстетических воззрений английского философа. — И эти слова не красивая аллегория. Мы, действительно, создаем этот мир. То, чем я занимаюсь, предназначено не для того, чтобы несколько магов-недоучек могли повеселее убить свободное время.

— Для чего же тогда? — Дона поняла вдруг, что смотрит на фэриартоса почти с восхищением, завороженная его верой в собственную судьбоносность.

— Посмотрите на эти картины, — Гемран указал на полотно за ее спиной. — Что вы чувствуете, когда смотрите на них?

— Смятение, — ответила она честно, взглянув на красный свет, кипящий в багровых облаках. — Беспокойство.

— Вы перестаете быть уверены в своих силах. — Он подался вперед. Дона не отстранилась и теперь видела болотно-зеленые глаза музыканта совсем близко. В них светилось вечное высокомерие творца над простым обывателем. — Магия, которой вы владеете, больше не кажется вам всемогущей. Вы чувствуете, что существует нечто, превосходящее ваше понимание и ваше могущество Смерти.

Не отрывая взгляда от его зрачков, вилисса утвердительно наклонила голову. Сама не зная, соглашается потому, что Вэнс точно передал ее чувства, или потому, что на мгновение подчинилась воле фэриартоса.

— Хотите познакомиться с художником? — спросил он неожиданно.

— Хочу.

Гемран приподнялся, обвел взглядом зал и махнул кому-то.

Из-за дальнего столика поднялся невысокий юноша в темной, свободной блузе, какую, по представлениям Доны, должны носить художники или скульпторы, и стремительно направился к ним. У него было бледное лицо, обрамленное пышными рыжеватыми волосами, светлые брови, изогнутые слегка неправильно над умными светлыми глазами с чуть опущенными внешними уголками. Высокомерно-лукавые губы улыбались.

— Антонис Фэриартос — Дона Кадаверциан, — представил их друг другу Гемран и тут же продолжил, явно пренебрегая тактичностью. — Мистрис пришла сюда в поисках душевного равновесия.

Антонис сложил руки на груди и окинул девушку цепким взглядом художника. Потом вдруг вынул из кармана карандаш, придвинул к себе салфетку и принялся рисовать на ней.

— Дона, вам говорили, что вы слишком красивы для того, чтобы повелевать смертью? — спросил он, не поднимая взгляда.

— И не раз, — улыбнулась она, вспоминая Рамона.

— Не верьте. — Фэриартос сунул карандаш обратно в карман и придвинул салфетку к девушке.

Она не удивилась, увидев свое лицо, нарисованное несколькими резкими изломанными линиями. Было в нем что-то жуткое и привлекательное одновременно. Дикое и властное.

— Не похожа? — прищурился он, внимательно наблюдая за мистрис.

— Отличается от моего отражения в зеркале.

— Вот единственно правильное отражение вас. — Он постучал пальцем по рисунку. — А зеркала чаще всего лгут.

Фэриартос внезапно поднялся и продолжил, глядя на нее сверху вниз:

— Так что не ищите покоя.

Легко поклонился и ушел, оставив вилиссу в еще большем смятении.

— Судя по всему, вы мало общались с фэри, Дона. — Гемран смотрел на девушку с насмешливой нежностью. — Чаще всего мы говорим совсем не то, что думаем на самом деле. Публика желает быть обманутой. Красиво обманутой. А вы слишком прямолинейны и открыты. И этим вызываете желание сказать правду, не взирая на то, шокирует ли она вас.

— Не думала, что выгляжу настолько наивной.

Вэнс протянул руку, блеснув подсолнухом на запястье, взял ладонь Доны, наклонился и коснулся губами ее пальцев.

— Вы не выглядите наивной. Просто мы чувствуем в вас благодарную зрительницу. А что еще может быть нужно творческим натурам? Вот мы и стараемся.