Наталья Турчанинова - Киндрэт (Тетралогия)

Я чувствовал, что еще немного, и Виттория впадет в отчаяние. Она уже давно потеряла возможность взять происходящее под свой контроль. Но меня это не тревожило. Я с нетерпением ждал развязки, словно передо мной разыгрывался последний акт захватывающего спектакля.

— Он был великодушнее тебя в тысячи раз! Он был выше и благороднее любого из присутствующих здесь!!

— Кто-нибудь угомоните эту истеричку, — Миклош начал злиться всерьез, хотя и делал вид, что все еще сохраняет спокойствие. — Иначе война начнется прямо сейчас.

— Миклош не убивал Александра, — произнес я, читая мысли Бальзы. — Даже не думал об этом.

— Неужели?! — фэри злобно прищурилась, не веря ни одному моему слову. — Ни у кого, кроме тхорнисха, не было причин для убийства маэстро!

Она стремительно подошла к столу, села рядом с Фелицией и с вызовом посмотрела на нахттотера.

— Я не удивлюсь, если смерть ревенанта — также дело его рук! Избавляешься от всех, кто тебе мешает? — в последнее слово она вложила максимум ядовитого презрения.

— Все! Хватит! — Миклош стукнул концом трости по полу. — Амир прав. Это собрание теряет всякое подобие смысла. Официальное заявление, господа. Клан Нахтцеррет выходит из состава Совета.

— Клан Асиман присоединяется, — с торжествующей злобой сказал Амир. — И попробуйте нас остановить.

— Ревенант всегда был стержнем, вокруг которого строились отношения между кланами. — Иноканоан поднялся и сунул в карман потушенную сигару. — Теперь этого стержня нет. Все разваливается. И у нас нет желания стоять под камнепадом.

Он развернулся и пошел к выходу.

Рамон достал электронную записную книжку и несколько секунд смотрел на свои записи:

— У меня нет ничего личного по отношению к новому ревенанту. Но будет лучше, если она войдет в этот зал лет через двадцать без сопровождения Дарэла. И на ее лице не будет такого испуганного выражения.

— Господа, предлагаю распустить Совет, — сказал Амир и добавил, улыбаясь ехидно. — Временно, естественно. Кто «за»? Большинство. Я так и думал. Всего хорошего, уважаемые родственники.

Я молча смотрел, как они уходили. Асиманы, тхорнисхи, вьесчи, вриколакос…

— Надеюсь, мы не станем основывать свое собственное общество отверженных? — с усмешкой осведомился Кристоф, поднимаясь. — Пребывание кадаверциан в составе Совета было не дольше, чем у лигаментиа. В этом есть нечто символичное, не находите? Паула, подвезти вас?

Фелиция ушла последней. На мгновение остановилась на пороге, посмотрела на меня, но, так ничего и не сказав, закрыла за собой дверь…

— Зачем ты это сделал?! — кричала Виттория через полчаса, стоя посреди своей синей комнаты. — Ты же знал, что все бесполезно! Знал, да?! Я выглядела полной дурой! Я двух слов не могла сказать! Зачем ты заставил меня? Ты же сам все развалил!

Я почти не слушал ее. Голова звенела от чужих голосов. За последние тридцать минут я получил с десяток деловых предложений. Главы кланов, включая даже ненавидящих меня асиман, пытались заполучить к себе на службу телепата.

— Вот что, — Виттория, немного успокоившись, подошла ко мне, в глубокой задумчивости сидящему на ее диване. — Ты все равно будешь подыгрывать своим друзьям. А я должна быть лишена симпатий и привязанностей, иначе не смогу быть справедливой. Ты мне нравишься и я, хочу этого или нет, стану прислушиваться к тебе. Мне захочется помочь твоим товарищам, твои интересы станут самыми главными… Ты уже пытаешься управлять мной. А так не должно быть. Я не нуждаюсь в твоей помощи. Пусть через десять лет, пусть через двадцать, но я стану все делать сама. Так что уходи.

— В тебе заговорила кровь Корвинусов, — пробормотал я задумчиво и, оставив девчонку в одиночестве, отправился на поиски ее матери.

Госпожа Белова выглядела растерянной и потерянной. Никак не могла понять, что ее могущественного мужа больше нет. Она бродила по гостиной, переставляя с места на место вазы с цветами, и, увидев меня, слегка оживилась.

— Господин Эриксон, как хорошо, что вы дома, я хотела, чтобы вы помогли мне…

Она ожидала от меня слов соболезнования и готовности выполнять все ее распоряжения, но вместо этого я крепко взял женщину под руку, усадил в кресло и сказал:

— Увозите Витторию. Совет распался. Закрыт большинством голосов. Нас больше ничто не сдерживает от междоусобной войны. И теперь каждый из кланов может поступать, как считает нужным. Над ними больше нет Судьи.

— Я не понимаю… — она снова попыталась спрятаться от реальности в своем «незнании» о существовании вампиров.

— Все вы понимаете. У асиман и тхорнисхов развязаны руки. И я не уверен, что девочка уцелеет. Вам есть где укрыться?

— Думаю да, но…

— Желательно, чтобы это было место, где много солнца и очень короткая ночь.

Она вгляделась в мое лицо, не понимая, шучу я или говорю серьезно.

— Поезжайте сейчас. Не тяните.

— Хорошо, — прошептала она. — А вы не поедете с нами?

— Нет.

Госпожа Белова вздохнула, собираясь с силами, затем поднялась решительно и, спустя минуту, я услышал ее властный голос, звучащий в глубине дома:

— Валентин! Виттория! Мы уезжаем! Немедленно!

Я сел на ее место и стал слушать суету, сопровождающую поспешные сборы: тревожные вопросы девочки, гневные вопли ее брата, наотрез отказывающегося ехать куда бы то ни было. Похоже, вот так, мимоходом, сам до конца не понимая этого, я стал свидетелем и соучастником смены эпох. Разумное содружество кровных братьев закончилось. Интересно, кто начнет войну первым?

Во время путешествий Хранья любила смотреть в окно. Таким образом она изучала мир. Сестре господина Бальзы было не важно, где находиться — каждый прожитый на свободе день приносил ей новые открытия и награждал новыми впечатлениями. Это искупало многовековое пребывание под арестом в Которе, под присмотром соглядатаев брата.

Она возненавидела город, зажатый между Адриатическим морем и горами, в первое же мгновение прибытия. В нем практически не было свободной Силы, а кровь жителей даровала не жизнь, а существование. Гавань, крепостная стена, собор Святого Трифона, разномастные церкви, гудящий порт, галдящий за стеной рынок и вонючие ямы — это была вся география скудного поселения. А еще здесь приходилось терпеть душные ночи, тошнотворные деревенские карнавалы, шаткие пристани и тощих бродячих собак. В этом маленьком болоте Хранье с соратниками довелось влачить жалкое бытие почти тысячелетие.

Им пришлось ограничивать себя во всем. В свободе, магии, пище. Не так просто охотиться почти двум десяткам кровных братьев в небольшом городке. Они не раз и не два рисковали быть замеченными. И выжили только благодаря присутствию порта, в котором, если искать достаточно долго и тщательно, удавалось найти пропитание — заезжего матроса, купца или паломника…