Наталья Турчанинова - Киндрэт (Тетралогия)

Решив попробовать еще раз, Бальза ответил по учебнику «Истории киндрэт» и получил право указать свое полное имя и клан. Выбрав «Асиман» и «Амир ар Рахал», нахттотер оказался на площадке для тусовки зеленого молодняка.

Быстро скользя взглядом по разделам, он все больше и больше убеждался, что эту лавочку следует прикрыть, а умнику, создавшему подобную гадость, — оторвать руки. Проще было бы сразу написать аршинными буквами о своем существовании на стене Кремля. Или пойти и выступить в каком-нибудь дурацком TV-шоу. Ведь рано или поздно найдется придурок, способный обойти все эти смешные защиты и сунуть нос куда не следует.

Создателем форума был записан какой-то «Арчи», и Миклош запомнил это прозвище на будущее.

На страницах обсуждали всякую дурь, вроде очередной выставки фэриартос, вкусов крови, уютных баров и прочей пустозвонной ерунды. Темы вроде «Загадочность Кадаверциан», «Кланы и знаки зодиака» и «Стань такой же красивой, как фэри» вызвали у рыцаря ночи презрительную улыбку.

В новостях было всякое старье, вроде роспуска Совета, смерти ревенанта и смены власти у Нахтцеррет. В последнюю тему Миклош залез лишь для того, чтобы через минуту выскочить с красным от ярости лицом — почти все были рады, что он умер.

— Мерзкие тупоголовые сопляки! — гневно процедил ученик Луция.

Поняв, что ничего хорошего и интересного здесь не найдет, нахттотер уже собирался закрыть страницу, но одна из тем в разделе «Объявления» привлекла его внимание.

«Цыпленок, Речная выдра и Арлекин спешат сообщить о скором открытии кофейни! Приглашаем!»

Господин Бальза, кажется, знал одного такого Цыпленка и, чувствуя, что напал на след, еще раз прочел сообщение. Открыл ссылку. Но ничего важного не нашел.

Затем он внимательно посмотрел на картинку пользователя и присвистнул, едва разжав губы. Изображение иероглифа… Текст был записан с помощью манъёганы [101] Ранняя форма японской письменности, когда японские слова записывались схожими по звучанию китайскими иероглифами. , на почти забытом диалекте одного из народов северных островов.

Господин Бальза достаточно неплохо разбирался в мертвых языках и смог понять написанное:

Луна-проводник

зовет: «Загляни ко мне».

Дом у дороги.

Такое поймет только ценитель, а в мире их не так уж и много. Миклош слишком хорошо знал ту, что любила этого поэта и помнила старый язык Страны восходящего солнца.

Бальза осторожно коснулся экрана, затем в задумчивости выключил компьютер. Несколько секунд оценивал полученную информацию. Встал, заложил руки за спину, подошел к зеркалу, придирчиво изучил свою прическу и небритое лицо. Он дал себе зарок, что не станет бриться, пока Хранья занимает его трон, и поэтому уже успел обрасти светлой щетиной.

— Значит, Рэйлен и Норико живы. Отлично. Нет! Превосходно!

Его не смущало, что это может быть ловушкой. Хранье никогда и в голову не придет так мудрить. Ключ, придуманный Норико, был прост, и Миклошу ничего не стоило его расшифровать. «Проводник лунного света» — так Норико называла желудь, который подобрала однажды в глухом германском парке, когда прогуливалась вместе с нахттотером, обсуждая основы китайской государственности. Желудь обменял Кельн на Столицу и из него давным-давно вырос могучий дуб.

Господин Бальза помнил то место, где японка посадила дерево. Это был большой парковый заповедник на северо-восточных окраинах мегаполиса.

Ночь едва перевалила за середину, и поэтому Бальза не стал откладывать дела. Быстро оделся и отправился в маленькое путешествие.

Пришлось основательно побарахтаться в сугробах, чтобы добраться до цели. Чувствуя, как снег забивается в ботинки, нахттотер думал, что бы было, если бы его сейчас видели вриколакосы? Наверное, смеялись так, что с них блохи посыпались.

Оказавшись рядом с деревом, он коснулся шероховатого ствола, посмотрел на нетронутый следами снег. Если сюда кто-то и приходил, то очень давно. Поискав глазами подсказку и не найдя ее возле дуба, нахттотер стал смотреть по сторонам и заметил едва видимые за деревьями огни какого-то коттеджного поселка. Подчиняясь интуиции, он направился в ту сторону, ворча о том, что следует на будущее приказать Норико не заигрываться в шпионов.

Парк находился на пригорке, поселок был чуть ниже, пришлось вновь зарываться в снег. Затем, выбравшись на шоссе, Миклош отвел глаза охранникам возле шлагбаума и направился вдоль домов, гадая о том, какой из них тот, что у дороги. Его заинтересовал особняк, где на воротах обнаружилась фигурка кованой японской водяной выдры.

— Кажется, мне сюда, — пробормотал он, набросив на голову тяжелый капюшон зимней куртки и быстро проверяя присутствие магии тления.

Никаких следов. Казалось, здесь никто и никогда не пользовался заклинаниями.

На калитке висел кодовый замок. Миклош поколебался еще несколько мгновений, затем положил ладонь на панель, сжигая электронику. Но створки не распахнулись. Пришлось влить в них еще силы, а затем порвать металл. Для господина Бальзы это оказалось не сложнее, чем разорвать целлофановый пакет.

Он подождал с минуту, ожидая хоть какой-то реакции от хозяев особняка, но те словно умерли. В невозмутимой тишине нахттотер прошествовал по расчищенной от снега дорожке к дому.

Она была выложена терракотовой плиткой, темной, словно запекшаяся человеческая кровь. Кованые фонари, выдержанные в утонченном готическом стиле, висели на нижних ветвях заснеженных кленов темными и неприветливыми пятнами. Дорожка начала забираться на горку, миновала небольшой садик — заснеженную беседку, два десятка молоденьких вишен, маленький прудик с неработающим фонтаном — и вывела к трехэтажному дому — черному, обшитому деревом, с большими панорамными окнами на первом этаже и серой черепицей на крыше.

Света не было, а вот чужого присутствия — сколько угодно. Нахтцеррет. Миклош прекрасно чувствовал кровь родственников. Он быстро воссоздал защиту и целый сонм парализующих заклинаний. Ему не хотелось никого убивать.

Нахттотер стал медленно обходить дом по кругу, пока не оказался возле распахнутого настежь гаража. Здесь стоял черный «кадиллак» с тонированными стеклами, синий спортбайк «Хонда»…

И в этот момент господина Бальзу атаковали.

С балкона второго этажа, из тьмы гаража и из-за кустов жимолости в «Бледный тлен» врезалось сразу три заклинания. Щит выгнулся, пошел волнами, затрещал и беззвучно лопнул. Миклош клацнул зубами, но на ногах устоял и швырнул ответные подарки. Два достигли цели, один оказался отражен, но дальнейшего нападения не последовало.

На балконе показалась бледная, растрепанная Норико. Тонкие руки напряжены, побелевшие пальцы вцепились в поручни. Господин Бальза впервые видел ее без маски вечной невозмутимости на лице.