Андрей Имранов - Восход над Шалмари

Семён посмотрел, сначала ничего не увидел, моргнул и вдруг заметил: широкий луч солнечного света, льющийся из окна, оказывается, был весь заполнен теми самыми линиями. Лимонно-жёлтого цвета, но столь тонкие и в столь большом количестве, что все вместе они формировали ещё один луч, находящийся там же, где и световой, но в то же время ничуть не мешали его видеть. Присмотревшись, Семён заметил ещё одну особенность – световой луч кончался на полу, а наполняющая его сетка продолжалась дальше, образуя постепенно тускнеющую полусферу. Впрочем, не совсем полусферу – нижняя часть её была как бы срезана.

«Это ж она в потолок нижнего этажа упирается, – вдруг сообразил Семён. – Выходит, я теперь сквозь стены могу видеть? Вот это да».

И вообще, чем дольше он рассматривал свой новый мир, тем больше подробностей открывалось. В стенах геометрически правильными линиями струились уже знакомые пульсирующие потоки холодного синего цвета (электропроводка – понял Семён). Силуэт шефа и собственные Семёновы руки оказались заполнены тончайшей мерцающей сеткой салатного оттенка (при каждом сокращении мышц по рукам пробегали сполохи голубых огоньков), змеились по стенам и предметам широкие красные линии, и даже просто по воздуху лениво перемещались едва заметные нити-паутинки различных оттенков. И всё это накладывалось на картину привычного мира, совершенно не отвлекая и не раздражая. Семён, по рассказам коллег, ожидал и опасался увидеть что-то вроде самолётного ИЛС, всегда раздражавшего его своими ярко-зелёными линиями всякий раз, как ему случалось посидеть в кабине истребителя при включённых приборах.

– Поэтому введён термин «вторичное излучение», – продолжал между тем ВэВэ, – и, насколько я знаю, аж два института – в Америке и Швеции – занимаются поиском этого самого вторичного излучения. На самом деле это очень важная проблема. – ВэВэ внимательно посмотрел на Семёна. – В сущности, вся энергоструктурная физика субъективна, как это ни издевательски звучит. Пока никакие приборы не регистрируют энергетические потоки, собственно, как потоки.

– Не понял, – сказал Семён, – есть же приборы, которыми можно провод в стене найти?

ВэВэ поморщился:

– Такие приборы реагируют на известные нам излучения – и не более. Никакой прибор не регистрирует собственно энергетический поток в отрыве от излучения или процесса, который его формирует. Вот видишь светло-серую линию в стене?

Семён кивнул.

– Это поток перераспределения энергии, возникший вследствие неравномерной нагрузки на материал несущей стены. Конечно, можно попробовать радиометрическими способами оценить напряжение кирпичей в разных участках, а потом, подвергнув данные компьютерной обработке, получить эту абстрактную линию. Но непосредственно ты этот поток не зарегистрируешь. А ведь он имеет ту же природу, что и поток, скажем, электроэнергии. Его так же можно вплетать в командные структуры, так же ослаблять или усиливать… Или вот, скажем, – ВэВэ развёл руки, и между ними протянулась узкая лента белого цвета. – Это так называемая «чистая энергия», не имеющая материального носителя, наиболее простая и эффективная в использовании. И вот эту энергию пока невозможно зарегистрировать никаким образом и никаким прибором – только визуально. Вообще говоря, между классической физикой и энергоструктурной физикой лежит громадная пропасть, и только создание прибора, способного зафиксировать вторичное излучение, может помочь эту пропасть преодолеть.

– Интересно, – откликнулся Семён. Ему и в самом деле было интересно. – Но ведь я же вижу эти линии, значит, это вторичное излучение может быть зафиксировано даже просто глазами. Надо всего лишь разобраться, как этот «ошейник» модифицирует зрение.

ВэВэ улыбнулся:

– Вот два института этим «всего лишь» и занимаются. Что можно определённо сказать, глаза здесь ни при чём, изображение линий формируется непосредственно в мозгу. А вот каким образом – тёмный лес. Ну если тебе и в самом деле интересно, возьмёшь у меня литературу. Пойдём, покажу тебе напоследок ещё кое-чего.

Идти пришлось недалеко – всего лишь за дверь, в портальный зал. Семён взглянул, ожидая увидеть привычные серые колонны портала, и замер, удивлённый. Колонны, как давно знал Семён, были металлическими только снаружи, внутри же состояли на две трети из дигидрогенфосфата аммония, на одну шестую – из циркония, германия и солей щелочных металлов. Остальное представляло собой безумную кашу, включающую почти всю таблицу Менделеева. Также Семёну было известно, что «83 процента кристаллической структуры колонн нагружены энергетическими связями». Об этом упоминалось часто и в восторженных тонах, поэтому Семёну запомнилось. Правда, что это значит, он так тогда и не понял. Но теперь, похоже, начал понимать: это было что-то невообразимое – разноцветное, разросшееся на весь зал, вакханалия цвета и формы, непрерывно меняющееся, переливающееся различными оттенками и формами облако. И – ярко сверкающие колонны в его центре, сияющие, такое ощущение, всеми цветами сразу. Эта картина даже заслоняла обычный мир, и Семёну пришлось слегка напрячься, чтобы под буйством разноцветных линий рассмотреть привычные серые столбы и обстановку зала.

– Впечатляет? – поинтересовался ВэВэ. – То-то же. Вот он – истинный облик портала, а вовсе не то, что ты раньше видел. А ты ещё не хотел «ошейник» проходить.

– Вот через «ошейник», – удовлетворённо отозвался Арсеньев. – Как и все мы, кстати. А вот Виктор Исаакович увидел энергетическую изнанку мира сам, без посторонней помощи.

Семён удивлённо поднял брови:

– Сам?!

– Я не совсем точно выразился. Увидел не глазами, увидел разумом. Он в своей теории энергетических взаимодействий выдвинул предположение о единой природе всех видов излучений и почти стопроцентно верно описал механизм преобразования и взаимодействия энергий. Он совершенно не был причастен к порталам, более того, впервые опубликовал свою теорию ещё в 1975-м, когда все мы ходили под воздействием принуждений. Теория, разумеется, официальной наукой была встречена в штыки и особого распространения не получила, зато мы получили гениального учёного. Без преувеличения скажу, что Шнейдер для энергоструктурной физики то же, что Бор и Резерфорд вместе – для ядерной.

Некоторое время шли молча, потом Семён снова вернулся к наболевшему:

– Так насчёт портала… как бы мне это организовать?

– Проще простого, – отозвался Арсеньев. – Сейчас зайдём ко мне, я вам предписание на переход выпишу. В четыре часа, – Арсеньев взглянул на часы, – поедет машина в Потьму, с ними и доберётесь.

…Здание портала в Потьме (или портала «впотьмах», как его называли между собой все ехавшие в машине) практически не отличалось от аналогичного в Северном. Семён даже испытал острый приступ ностальгии. Казалось, что вот-вот из-за угла покажется вечно спешащий куда-то Башаримов или Рудчук потащит мимо очередной неподъёмный прибор. Семён отогнал грустные воспоминания и пошёл проходить инструктаж.