Андрей Имранов - Восход над Шалмари

Не то чтобы у него были основания ожидать от этого диска каких-то особенных секретов, скорее даже наоборот: возжелавшая его труда контора выглядела типичным опустившимся постсоветским институтом, влачащим жалкое существование на подачки из бюджета и редкие гранты зарубежных «друзей». Несмотря на следы боевого прошлого, проявляющиеся в остатках бункероподобной проходной и замызганных табличках «Внимание, стреляют!», вряд ли сейчас в стенах института оставались сколь-нибудь важные секреты. С другой стороны, Вадик давно уже обзавёлся предчувствием, которым обладает любой серьёзный коллекционер – тем самым предчувствием, которое испытывает филателист, глядя на пыльную стопку писем с чердака двоюродной бабули, ещё не зная, что там обнаружится непогашенный Маврикий. И это самое предчувствие сейчас как раз ворочалось где-то там под грудной клеткой, заставляя Вадика нервно барабанить пальцами по столу, пока программа трудилась и рисовала проценты.

Через пару часов Вадик уже был готов признать, что на этот раз предчувствие его обмануло. Содержимое диска было удручающе банальным. Вадику так и представлялся бывший его хозяин: неопрятный, лысеющий, с всклокоченными остатками шевелюры, с диоптриевыми очками, починенными изолентой. Из игр на диске имелись лишь всевездесущий пасьянс да древние «линии». Наличествовал стандартный набор Ворд плюс Эксель, кроме того, имелась пара математических и, похоже, химических программных пакетов. Каталог «Мои документы» не оправдал возлагаемых на него Вадиком надежд. Там наличествовало несколько заумных текстов, сводящих скулы на второй строке, всякая канцелярщина и, наконец, множество кусков и версий некоей монографии, как желчно предположил Вадик, являющейся «трудом всея жизни этого несостоявшегося нобелевского лауреата». Именно эти куски Вадик и проглядывал последний час, с трудом подавляя зевоту. Название монографии ему не говорило совершенно ничего, с тем же успехом оно могло быть написано на китайском. Из контекста же Вадик с трудом выяснил, что речь идёт о каких-то жидкостях, что-то там делающих с некоторыми органическими соединениями. Каким-то боком туда же приплетались всякие подопытные зверюшки. То ли они эти жидкости производили, то ли являлись теми самыми органическими соединениями, Вадик так определённо и не выяснил. Похоже, имело место и то, и другое.

Тоска, одним словом. Мало того что половина слов была Вадику вообще неизвестна, так ещё и добрая четверть документа состояла из формул, иной раз аж на три экрана, которые наверняка повергли бы в уныние человека, куда более сведущего в органической химии. Вполне возможно, что химики закрытых лабораторий США две годовых зарплаты бы отдали за один взгляд на эти формулы, но Вадик в этом глубоко сомневался. В любом случае, это его не интересовало. Вадик уже собрался было закрыть документ и потереть всё к такой-то матери, когда взгляд его зацепился за вставленную в документ чёрно-белую фотографию отвратительного качества. Подпись под фотографией гласила: «Тихийский бородавчатый завродонт. Хорошо видны ликвационные железы». Несмотря на столь безапелляционное утверждение, Вадик не смог бы разглядеть эти железы, даже если бы от этого зависела его жизнь. Но внимание его привлекли вовсе не железы. Фотография, насколько можно было разглядеть, изображала некую лежащую на боку тварюгу, больше всего похожую на помесь верблюда с крокодилом. А рядом с тварюгой стояли два человека, прилично не доставая головами до высоты лежащей на боку туши. «О как, – подумал Вадик обалдело, – завродонт, стало быть. Бородавчатый, тля. Ну завродонт и завродонт, подумаешь, фигня какая, зато железы, вот это – да… Тихийский, мать его так!»

Биологическое образование Вадика исчерпывалось тем, что удалось школьной учительнице вдолбить в его голову на уроках биологии. Надо заметить, удалось ей немногое. Но это не мешало ему быть совершенно точно уверенным, что на Земле животные такого размера водятся только в Голливуде.

Ага, парк юрского периода там и прочие годзиллы. Ну, конечно! Вадик даже ладонью по лбу себе шлёпнул. С чего он взял, что эта картинка – действительно фотография? Да посидев пару часов в 3DSMax'e, он сам куда более красивую зверюгу нарисует. И качество будет не в пример выше. Скорее всего, чудаковатый учёный решил таким образом продемонстрировать своё чувство юмора. А заодно проверить, станут ли рецензенты хотя бы просматривать его эпохальный труд. Вадик хмыкнул, оценил шутку и попытался успокоиться. Почему-то не получилось. Негромко ругнувшись, он открыл более позднюю версию монографии, быстренько прокрутил: фотографии не было. Вадик подумал немного и запустил поиск.

Предчувствие пело, плясало и корчило рожи.

И имело на то все основания: хотя фотография из поздних версий и исчезла, сам бородавчатый завродонт никуда не делся, фигурировал в тексте аж в шести местах, вовсю потрясая своими ликвационными железами. Вадик подумал ещё чуток, после чего вернулся на начало текста и начал медленно листать его вниз, копируя в отдельное окно названия всех подопытных животных, что попадались в тексте. Попадались презанятнейшие. Однажды Вадик даже не выдержал и произнёс вслух с выражением отвращения на лице: «Карликовый. Нелетаюший. ПРОТОСЛОН!» И застонал.

Вот блин, а! Вопрос: есть ли у слона крылья? Ответ: есть, но они равны нулю. Я-то думал, это анекдот, а тут вона чё. Слоны у них нелетающие, видите ли. Небось и летающие есть?

Нецензурно-загибисто выругался и продолжил. В результате двухчасовой работы получился немаленький список. В первую очередь Вадик убрал «на потом» все латинские названия, коих было большинство. После чего безжалостно удалил всё простое и понятное вроде белых мышей, озёрных лягушек и тому подобных страдальцев науки. С оставшимся списком он полез в Интернет. Первым в списке шёл пресловутый завродонт, сразу же ввергший поисковый сервер в недоумение. Завродонтов в Интернете не водилось. Зато второй из списка – ядозуб – нашёлся сразу. «Век живи, век учись», – пробормотал Вадик, сокращая список. Та же судьба постигла асколотля, суринамскую пипу, речную гидру (Вадик был уверен, что гидра – это такая многоголовая пресмыкающаяся гадость в два метра ростом, вдобавок плюющаяся ядом, и был удивлён, узнав, что персонаж известных компьютерных игрушек проживает, что называется, под боком) и утконоса. Про утконоса Вадик знал и раньше, но автор, видимо от чрезмерного ума, обозвал его «плаципусом», чем Вадика и смутил.

И всё же список оставшихся Bestia Incognita получился весьма приличным, что начисто исключало версию о шутке. Оставались только две возможности: первая, что автор от жалкого существования и издевательской зарплаты попросту двинулся умом. Эта версия тут же предполагала мрачных санитаров, освободившийся компьютер, моментально растащенный на куски сослуживцами, и объясняла появление лишнего жёсткого диска, попавшего, в конце концов, в руки Вадика. Против этой версии говорило то, что, судя по датам создания файлов, монография эта писалась больше года. Сколь бы ни запущено было состояние института, маловероятно, чтобы за год никто не заметил факта съезжания с нарезки одного из сотрудников.