Андрей Имранов - Восход над Шалмари

– Проверим следующую точку.

– Ну нормально. Меня так дома потеряют. А много у тебя таких точек?

– Двести семьдесят девять, – спокойно отозвался Рорик.

– Мама! Роди меня обратно. Да такими темпами мы за неделю не управимся. А мне, между прочим, в школу ходить надо. И уроки делать. И спать. И вообще… не, брат, надо чё-то придумать.

Рорик молчал и всем своим видом выражал совершеннейшее спокойствие и уверенность, что он, Витька, наверняка что-нибудь придумает.

– Ладно, – сказал, вздохнув, Витька, – потом подумаю. Сначала разберёмся с деньгами. Покажь-ка эти десятки.

Рорик раскрыл ладонь, на которой уже опять лежала толстая пачка банкнот. Витька хмыкнул, пробормотал: «Учишь их, учишь», – но придираться не стал и быстренько осмотрел несколько купюр – номера и в самом деле на всех были одинаковыми.

– Вот, – сказал он, указывая на номер, – видишь? Он на всех твоих десятках одинаковый. А должен быть разный.

– Какой? – немедленно поинтересовался Рорик.

– Я почём знаю? – Витька пожал плечами. – Просто другой. Вот эти цифры ты на какие-нибудь другие изменить можешь?

– Случайным образом?

– А?… Ну да. И ещё – они у тебя больно одинаковые. Видишь, вот эти всякие пятнышки, чёрточки… их вообще-то на деньгах нету. Но не то чтобы они вообще не могут быть, но вот такими одинаковыми точно быть не могут. Они тоже случайно появляются, понимаешь? Вот носил я в кармане пирожок, поэтому на десятке жирное пятно. Но не все же люди носят в кармане пирожок. А если бы даже и все носили – всё равно пятна бы разные были…

– Понял, – перебил его Рорик. – Так лучше?

Он не делал никаких магических пассов, не шептал и не замирал с закрытыми глазами. Он вроде как ничего не делал, только вот лежащая сверху купюра вдруг оказалась другой – вообще без пятен и чёрточек, в меру засаленная, в меру помятая, короче, вполне приличная такая десятка. Недоумевая, Витька взял пару других десяток, достал снизу пачки, из середины – нормальные деньги. И номера разные.

– Ништяк, – сказал Витька. – Теперь не докопаешься. Давай их сюда, пойду менять.

Схватил всю пачку и вприпрыжку понёсся в магазин. Совесть попробовала проснуться и заявить, что это очень похоже на подделку денег и за это в тюрьму сажают. Но на это наглое заявление Витька даже оскорбляться не стал – он же не для себя, а для представителя иной цивилизации. О каких деньгах тут может идти речь?

Продавщица въедливо осмотрела десятки, пересчитала пачку три раза, пробурчала: «Взять бы тебя за руку и отвести в милицию с этими деньгами…» – но объяснять ничего не стала, выдала две тысячные купюры и три сотенные. Витька схватил их и выбежал на улицу.

– Во, – показал он Рорику свой улов. – А эти ты тоже также размножить сможешь?

Рорик даже брать деньги не стал, просто лежащая в руках бумажка вдруг толкнулась у Витьки в пальцах, как живая. Витька недоумённо посмотрел на руку и с удивлением обнаружил толстенную пачку тысячных купюр у себя в руке.

– Во, блин, – сказал он испуганно, озираясь по сторонам и прикрывая пачку полой пуховика. – Это сколько же тут денег? Наверное, машину купить можно. Кстати, купить машину – это вариант. У тебя права есть?

– Вопрос о наличии прав сразу приводит к вопросу о праве давать права. Я нахожу неестественным принятый у вас порядок наделения правами и обязанностями. На мой взгляд, это не более чем способ избежать ответственности.

– Чё? – Витька вытаращил глаза. – Я всего-то спросил, у тебя права на машину есть? Ну карточка такая с фотографией, если гаишник остановит, её показать надо, а то машину отберут.

Рорик подумал секунду, потом ответил:

– Нет, но если ты покажешь мне образец…

– Знаю, знаю, ты тут же сделаешь не хуже. Ладно, достанем тебе образец… понятное дело, откуда у тебя им быть – у вас на планете небось совсем другие права, какие-нибудь электронные фигнюшки, наверно… А, понял. – Витька засмеялся. – Ты подумал, что я спросил тебя вообще про права. Типа, права на убийство у Джеймса Бонда, да? Прикольно. Кстати, – заметил Витька, посерьёзнев, – вот заметил чего: а чё ты никогда не улыбаешься, не хмуришься? Нормальные люди так себя не ведут.

– Почему я не выражаю эмоции мимикой лица?

– Во загнул! Ну, типа, да. Вы, наверное, как индейцы, да – у вас воспитание такое, что нельзя показывать, что чувствуешь?

– Я не знаю про индейцев, но ответ в любом случае – нет. Я испытываю эмоции, и они отражаются на моём лице. Ты их не видишь, потому что я не счёл необходимым снабжать используемый облик эмотивной мимикой, ограничившись синхронизацией губ и глазных яблок.

– То есть ты себе хохочешь во всю глотку, а никто ничё не видит? Классно. Удобно иногда, наверное. Мне бы так – можно было бы на уроках ржать спокойно, и никто бы мне в дневнике не написал «смеялся на уроке».

– Причина в другом. Эмоции, выражаемые нашей мимикой, не соответствуют вашим эмоциям, выражаемым аналогичной мимикой, и я счёл нецелесообразным устанавливать соответствие.

Витька замотал головой:

– Ни фига не понял! Кто тебя так выражаться учил? Нет бы по-человечески говорить. Давай проще. Вот ты когда злишься, например, как делаешь? Мы – вот так. – И Витька скорчил рассерженную физиономию и уставился на Рорика.

– Мне известен смысл мимики людей, – сказал Рорик. – Мы, когда сердимся, прижимаем уши.

– Во как! Ничё се, прикольно. Понятно тогда. А когда смеётесь? Если стесняешься, ты не говори, мне просто так интересно, не по делу.

Рорик негромко фыркнул.

– Как лошадь фыркнула, – авторитетно заявил Витька. – Я знаю, я на них даже катался. А сделать так, чтобы, когда ты уши прижимаешь, этот твой облик злое лицо делал, ты не можешь?

– Могу, – просто отозвался Рорик. – Повторюсь: я счёл это поначалу нецелесообразным. Ты решил, каким образом мы продолжим поиск объекта?

– Я думаю, – отрезал Витька, – ты пока сделай… ну это, чтоб улыбаться, когда весело и прочее там. Мне удобнее будет. Не пялиться же мне всё время на тебя через эту стекляшку. Кстати, что это за стекляшка?

– Обломок полимерного стекла, на которое кто-то наложил заклинание Истинного зрения. Кто это сделал, с какой целью и частью чего был этот обломок, я не знаю, но могу узнать. – Рорик пожал плечами и улыбнулся.

– О! Совсем другое дело, прям как человек. Интересно, есть что-то, чего ты не можешь? А что это за стекляшка, ты узнай, я папе скажу, он обрадуется… Хотя он мне всё равно не поверит, скажет нафантазировал… – Витька замер с открытым ртом, глаза его заблестели, и он даже подпрыгнул от восторга: – А! Во! Придумал! Ты можешь сделать так, чтобы что бы я ни сказал, все люди мне верили?

– Могу, – отозвался Рорик своим обычным-безразличным голосом, но Витьке на этот раз то ли почувствовалось, то ли показалось в нём некоторое удивление. – Но для чего тебе это надо?