Эрик Рассел - Алтарь страха

— Вы необыкновенно выросли в моих глазах, — язвительно ответил Армстронг, с вызовом глядя на него. — Хотя я сомневаюсь, чтобы вы придумали ответ получше.

— Резонное допущение, если принять во внимание ту сбивающую с толку обстановку, в которой вы некоторое время находились, — заметил собеседник. — Но это совершенно ошибочное допущение.

— Вот как?

Сидящий за столом инквизитор вздохнул, что-то вспоминая, и сказал:

— Так уж случилось, что я знаю — я в своем уме. Это факт установленный, не подлежащий сомнению, и его можно проверить в любое время.

— Чушь! — громогласно заявил Армстронг.

Не обращая внимания на это замечание, собеседник неторопливо и невозмутимо продолжил:

— Более того, каждая личность в этом здании отличается от большинства людей тем, что пребывает в своем уме. Каждый член «Норман-клуба» совершенно и неоспоримо нормален. — Взгляд его холодно и уверенно вонзился в слушателя. — Для членства в «Норман-клубе» персона должна соответствовать главной характеристике. Член должен быть нормальным человеком — нормальным, нор-маном !

— Что? — Армстронг вскочил, пальцы рук у него задергались.

— У него мозги не должны зависеть от вредных воздействий флюидов, испускаемых его телом, — продолжал собеседник. — Другими словами, он не должен быть гуморальным человеком , не должен быть существом смертным .

— Вы хотите сказать, что вы не человек? — осторожно спросил Армстронг, с трудом веря в происходящее.

— Сядьте, сядьте! Успокойтесь! Необоснованная возбудимость свидетельствует не в вашу пользу. — Он успокаивающе махнул рукой, наблюдая, как Армстронг нехотя погружается в кресло. — Я человек, если пользоваться определениями, принятыми в этом несчастном мире, то есть существо из плоти и крови, структурно и органически ничем от вас не отличающееся. Но в терминах, принятых в другом месте — и в другом, правильном смысле, — я не гу-ма-ноид, хвала небесам! Я — нор-ман!

— Что вы имеете в виду, говоря о терминах, принятых в другом месте? Где это? — решительно вопросил Армстронг.

— Это вам еще предстоит узнать. Но момент для этого пока не наступил. — Он заговорил в видеофон: — Дело подготовлено для переноса в комнату номер десять.

Армстронг вновь поднялся. Взъерошенный и неряшливый, он брезгливо осмотрел свой помятый костюм, в котором ему приходилось и спать.

— Итак, наступил решающий момент и я вот-вот узнаю, что же скрывается за этой мелодраматической галиматьей?

— Надеюсь, да.

— К чему же тогда вся эта бессмысленная игра в вопросы с неясными намеками на смерть?

Человек широко улыбнулся:

— Вопрос довел ваш ум до определенного, утомленного состояния, поскольку именно усталый мозг наиболее восприимчив к внешним воздействиям и без сопротивления принимает то, что его ожидает. Что же касается угроз, то, боюсь, на вас просто подействовал пессимизм вашего соседа по... хм... квартире.

— По камере, — поправил Армстронг.

— Ну хорошо, назовем это камерой. Но согласитесь, довольно глупо было с вашей стороны доводить себя до столь тревожного состояния. Ведь в нашем послании угроз не содержалось. И мы действительно не желаем вам зла.

— Хорошо, ловлю вас на слове. Отдайте мне башмаки, чтобы я мог убраться из вашей берлоги.

— Пока еще не время, — Он глянул на открывшиеся двери, в которых появились охранники. — Пока не время, мистер Армстронг. Для начала мы хотели бы доставить вам огромное удовольствие подтверждением того факта, что вы на самом деле в своем уме. Я искренне надеюсь, что мы не обманемся в вас!

— А если обманетесь?

Глаза собеседника холодно вспыхнули.

— Я буду бесконечно сожалеть.

— Держу пари, будете! — пообещал Армстронг. Бросив на собеседника угрожающий взгляд, что выглядело смешной дерзостью при слишком явном неравенстве сил. Армстронг в сопровождении охранников вышел из зала и надел башмаки. Он даже не стал осматривать обувь — короткий разговор по видеофону ясно дал понять, что каблуки пусты.

Выпрямившись, он указал на двойные двери и спросил у одного из охранников:

— Кто этот неотразимый мужчина?

Ответа он не ожидал и потому удивился, услышав:

— Сенатор Линдл.

Армстронг разинул рот:

— Линдл? Боже Всемогущий! Он что же, Конституцию не читал?

— Что же ты у него не спросил? — ехидно ответил охранник и указал на дальний конец зала. — Теперь тебе предстоит следующий этап — комната номер десять.

— А что меня там ожидает?

Бесстрастный охранник ответил:

— Там заглянут в твою черепушку и решат, то ли...

Не договорив, он резко пригнулся, уворачиваясь от резкого и сильного удара Армстронга. Кулак летел стремительно и, не попав в челюсть, угодил в лоб. Охранник принял горизонтальное положение и замер.

И вновь подтвердился тот факт, что эти парни не походили на обычных людей. Никто из пяти оставшихся охранников не выказал признаков волнения. Никто из них даже не охнул и не выругался. Они отнеслись к происшествию философски и среагировали быстро и молча. В полной тишине и с пугающей сосредоточенностью они вместе набросились на него, повалили на ковер и прижали. Отчаянно сражаясь, он отшвырнул одного из них, но тот тут же навалился снова. К остальным охранникам присоединился первый, успевший прийти в себя после нокаута.

Свалка происходила в неестественной тишине. Все семеро возились на ковре; при этом груда тел над Армстронгом то возносилась вверх, поднятая его могучими мускулами, то оседала. Но шестерых оказалось слишком много. Окончательно придавив его к ковру, охранники ловко ухватили его за конечности и поволокли в комнату номер десять.

Здесь превосходящие силы противника привязали его ремнями к горизонтально установленному каркасу, вокруг которого стояла какая-то аппаратура. Теперь он был готов к поджариванию, как индюшка на вертеле.

Даже пяти широких ремней не хватило, чтобы удерживать на каркасе такую могучую жертву, как Армстронг. Ему перетянули лодыжки, колени, бедра, пояс и грудь. На шее у него вздулись вены, а лицо налилось кровью; широкий ремень на груди лопнул со звучным хлопком. Зрелище получилось впечатляющее, но толку он не добился. Его закрепили еще четырьмя ремнями, которых теперь стало восемь. После этого охранники, потирая синяки и шишки, вышли из комнаты, даже не наградив его взглядами, в которых могли бы читаться восхищение или враждебность.

Оставшись в одиночестве, привязанный к каркасу, Армстронг начал крутить головой, насколько позволяла возможность, и осматривать помещение, в которое он попал. Камера для пыток, если это была она, больше напоминала студию радиостанции. Среди множества различных устройств узнавались огромных размеров постоянные конденсаторы, ряд стекловидных высоковольтных резисторов, углеродноанодные трубки с гидроохлаждением, большое количество ртутных стабилизаторов, а также несколько проволочных двойных сфер, размещенных одна в другой наподобие древних вариометров.