Эрик Рассел - Алтарь страха

— Ну а мне-то что до этого?

— Видишь ли, если всех беглецов вынудили пуститься в бега тем же способом, что и меня, — пояснил Брэнсом, — было бы неплохо, если бы все они нашли время вернуться к месту их предполагаемых преступлений. И вполне возможно, что то, что они там обнаружат — или не обнаружат, — во многом прояснит их жизненную ситуацию. А если бы еще они все встретились и сравнили причины своих побегов, это здорово помогло бы нам всем.

— Именно за этим ты и приехал ко мне?

— Да.

— А кого-нибудь еще ты выследил?

— Нет, не смог. Они исчезли в никуда. Твое-то потаенное местечко я вычислил благодаря счастливой случайности. Я подумал, что не следует пренебрегать такой удачей. Но что-либо ценное из нашей встречи может получиться лишь при полной откровенности с обеих сторон.

— Это ты так считаешь, но не я.

— Я понимаю. Просто объясняю свои соображения. И еще хочу дать тебе один хороший совет: если чувствуешь какой-то грех на своей совести, хорошенько проверь, существует ли он на самом деле. И ставлю десять к одному, что его не существует, как бы ни уверял тебя в обратном твой ум.

— Я не считаю твою собственную проверку существенной, — высказался Хендерсон. — Ты и сам оцениваешь ее как поверхностную. На твоем месте мне потребовалось бы нечто более убедительное. В конце концов, ты искал доказательства тому, что ты спятил, — по принципу, что лучше быть сумасшедшим, чем виновным. А мне требуются более солидные доказательства того, что ты безумен.

— И ты прав, — сказал Брэнсом. — Вот завтра я и собираюсь до конца разобраться с этим делом. Любым способом.

— Как именно?

— Хочу обратиться в полицию.

— Сдаться?

— Вовсе нет. Я готов признать свое поражение, если это произойдет, но не раньше. Я позвоню копам по междугородней связи и попробую их разговорить. Если они не проявят интереса к моей информации и выяснится, что они об этом деле ровным счетом ничего не знают, как и все остальные, значит, так оно и есть. Этого мне будет достаточно. Как ты и предлагаешь, это станет весомым доказательством моего безумия.

— И что тогда?

— Я продолжу расследование. Надо быть дураком, чтобы остановиться вот так, на полпути, оставив свои дела в таком вот состоянии. Я попытаюсь разобраться, что же такое не в порядке в моих мозгах, и, если удастся, предприму какие-то действия. Я не хочу и дальше жить среди кошмаров.

— Довольно логично. — Хендерсон прервал свою безостановочную ходьбу, вновь уселся и закурил следующую сигарету. Но чувствовалось, что закурил он скорее от волнения, нежели из удовольствия. При этом он не сводил задумчивых глаз с гостя. — Чисто из дискуссионных соображений допустим, что ты невиновен как новорожденный младенец. И хочешь выяснить, каким образом оказался вовлеченным в свои заблуждения. Но как ты это выяснишь? С чего начнешь?

— Вернусь домой. Ведь именно там я впервые запсиховал.

— Непосредственно в доме?

— Нет, не сказал бы. То ли в доме, то ли на предприятии, а может быть, на полпути между ними. Но где-то в том районе. Другим альтернативным источником информации остается Бэльстоун, и если тамошняя полиция ничего на знает...

— Хорошо. Итак, у тебя есть приблизительные соображения о том, где искать. Но что ты собираешься искать?

— В данный момент понятия не имею, — признался Брэнсом, — Если с помощью полиции Бэльстоуна я проясню картину, то вернусь домой убежденный, что именно там надо искать это нечто, если только оно вообще существует. Ну а поскольку я не профессиональный детектив, не следопыт-индеец, не охотник за ведьмами, то положусь на догадки или Господа.

Хендерсон помолчал:

— Жаль, что Мирскофа здесь нет.

— А кто это?

— Один знакомый малый. Работает на департамент бактериологического оружия. До меня доходили странные слухи о том, что там творится. Говорят, они разработали какую-то дьявольскую смесь, от которой люди бросаются на стены. Может быть, какой-нибудь вирус у них вырвался на свободу? Может быть, он бы и разобрался, что такое витает в воздухе? И рассказал бы нам.

— Нам ? — эхом отозвался Брэнсом, подчеркивая это слово.

— Нет, проблема твоя, но мы ведь сейчас ее вместе обсуждаем, не так ли? — уклонился от ответа Хендерсон.

— Да, вместе. Но пока мы ни к чему не пришли. И я знаю почему.

— Скажи мне.

— Тебя уже трясли, и тебе это нисколько не понравилось. Вот ты и захлопнулся в своей клетке. Так что даже от своей тени шарахаешься. Ведь с первой минуты нашей встречи ты обвинил меня в том, что я подослан к тебе, чтобы прощупать тебя с другого боку.

— Что ж, Брэнсом, я действительно хотел бы сохранить...

— Ты что-то скрываешь и намерен оставаться в стороне, лишь бы продолжать хранить свои секреты. Я не сомневаюсь, что моя история тебя заинтересовала. И я не сомневаюсь, что ты сочувствуешь мне, допуская, что история моя правдива. Но не более того, поскольку не вполне уверен, что история правдива. Ты по-прежнему подозреваешь коварную ловушку, расставленную с целью разговорить тебя. А вот этого тебе никак не хочется.

— Но послушай...

— Ты меня послушай, — решительно заявил Брэнсом. — Предположим, что ты влип в такую же ситуацию, что и я. Но в твоем случае галлюцинация зашла гораздо дальше, и ты не желаешь расставаться с ней путем проверки. Ясно, что ты не собираешься создавать себе проблемы и признаваться в преступлении, обнародовав имя жертвы. Ты всеми силами души противишься этому. С твоей точки зрения, подобное признание — глупость и власти обязательно тут же раскопают доказательства и признают тебя виновным.

— Но...

— Однако предположим, что ты доверительно сообщил мне, что когда-то в прошлом в каком-то месте, там или тут, убил того или иного — или считаешь, что убил. И предположим, я тут же помчусь в полицию с этой информацией. Знаешь, что мне скажут? Меня встретят теплой, ободряющей улыбкой. Предложат удобное кресло и кофе. Выслушают все мои откровения. И тут же захотят узнать: кто, где, когда и как. Я признаюсь, что не могу им этого сообщить. Тогда из-под меня вытащат кресло, отберут кофе и вышвырнут за дверь. И если даже они на минуту поверят в это безумие и даже придут к тебе, что ты скажешь? Ты от всего отопрешься, а меня обзовешь помешанным. И полиция не сможет, да и не захочет разбираться дальше. У них дел и без того хватает, чтобы еще возиться с бессмысленной болтовней.

Хендерсон потер подбородок, почесал в затылке и суетливо задергался.

— И что же, по-твоему, я должен ответить на эту проповедь?

— Мне не нужны имена, даты и прочие дурацкие детали. Оставь их себе. Я хочу два откровенных правдивых ответа на два откровенных вопроса. Во-первых, ты действительно считаешь, что кого-то убил? И во-вторых, имеются ли у тебя доказательства или ты пытался их разыскать, чтобы подтвердить свою уверенность?