Алексей Корепанов - Тайна Древнего Лика

Он максимально увеличил изображение и разглядел расплывчатую из-за облачной дымки фигурку в оранжевом комбинезоне возле Марсианского Сфинкса.

Лео. Это стрелял из ракетницы Леопольд Каталински!

Командиру «Арго» было все понятно. Лео удалось вырваться из Сфинкса, он обнаружил, что модуля нет и воспользовался единственным в данной ситуации средством, чтобы заявить о себе.

— Лео… — глухо сказал Маклайн, глядя на расплывшуюся вдруг картинку. Нет, изображение было нормальным, просто слезы всегда чуть искажают окружающее. — Потерпи, Лео… Сейчас разгружусь, заправлюсь — и заберу тебя… Только ты, пожалуйста, больше не исчезай…

Он откинулся на спинку кресла и длинно, с силой выдохнул. Тот, кто распоряжался судьбами, решил дать шанс Леопольду Каталински. И теперь жизнь инженера зависела от него, Эдварда Маклайна.

— Потерпи, Лео, — повторил командир «Арго». — Я постараюсь побыстрей…

Он вновь прошелся взглядом по увеличенному фрагменту.

А это что там серебрится на боку Сфинкса? Прямоугольник… Ступени… Еще один вход? Каким образом он появился? Ведь не было там никакого прямоугольника, когда он, Эдвард Маклайн, в последний раз перед стартом объезжал вокруг Сфинкса!

Но это было неважно. Главное — вход там был! В данном случае — выход. Позволивший Лео выбраться наружу. Вероятно, инженер отыскал там, внутри Сфинкса, какой-то механизм — и проявились потайные ворота, и открылись… Открылись! Значит, можно будет вместе с Лео отправиться на поиски остальных!

Главное сейчас — разгрузиться, и назад! Назад, на поиски, что бы там ни приказывал Хьюстон!

Не время было давать волю эмоциям, и Маклайн хотя и с трудом, но справился с собой. Вновь сосредоточившись на экране внешнего обзора и стараясь дышать ровно, он увидел впереди уже заметно отличавшееся от звезд светлое пятно. Наступило время филигранного маневрирования. Нужно было привести себя в полную готовность, отбросив все постороннее, не связанное с управлением модулем, пусть даже это постороннее очень и очень важно.

Все остальное — потом!

Когда Маклайн уже почти перешел в режим автомата, готовясь тормозить, менять тангаж, оценивать относительную скорость и дистанцию, из-под пластов памяти всплыло — нет, даже не всплыло, а выпрыгнуло, взвилось сигнальной ракетой! — давнее, прочно забытое за полной своей ненадобностью воспоминание детства. Словно приложили к голове электрод, и направленный поток электронов выбил из коры или подкорки крохотный кусочек мозаики — один-единственный эпизод, случившийся тридцать три или тридцать четыре года назад…

Заиндевевшая скользкая желтая трава у самого лица… Он только что, споткнувшись, на всем бегу растянулся в этой траве. И, перекатившись на спину, видит над собой черные корявые ветви деревьев на фоне серого-серого неба — ветви, похожие на обглоданные кости. И — хищная огромная собачья морда, оскаленная пасть, черная шерсть, горящие злобой желтые глаза. Пес заходится хриплым лаем, еще секунда — и острые клыки вонзятся в горло, прорвав застегнутую до подбородка куртку, истерзают, искромсают на мелкие куски…

Потом — какой-то провал… И мужской голос, перекрывающий надрывный лай:

— Больше не крутись здесь, паренек, Арес не любит чужих. Может загрызть до смерти.

И — псу:

— Замолчи, Арес!

И вновь эхом отдалось в голове:.

«Арес не любит чужих…»

Арес — другое имя Марса, бога войны…

Воспоминание скользнуло — и тут же пропало. Точнее, автомат Эдвард Маклайн мгновенно отключил его, потому что оно никоим образом не относилось к процессу швартовки. А все системы устройства под названием Эдвард Маклайн сейчас были нацелены только на швартовку и занимались только швартовкой.

«Арго» находился уже в каком-то десятке метров от планировавшего на него модуля. Грузовой отсек просматривался на экране во всех деталях — свободного места для посадки там вполне хватало. Оставалось произвести два импульса сервомоторами: один, тормозящий, по горизонтальной оси, — чтобы окончательно уравнять скорости, и второй, ускоряющий, установленным над кабиной сервом, по вертикальной оси, — чтобы слегка подтолкнуть модуль в грузовое корыто.

Не отрывая взгляда от экрана — теперь экран полностью занимало изображение грузового отсека, — Маклайн повернул один тумблер, а затем, почти сразу, — другой, соседний. Главное тут было и не замешкаться, и не поспешить, а сделать все в два самых подходящих момента. Модуль словно несильно ткнулся в стену и сразу пошел вниз. Ускорение было небольшим, вполне приемлемым для мягкого касания, — и в этот миг совсем близкое днище грузового отсека «Арго» вдруг вспучилось, словно что-то ударило в него изнутри. Взметнулись рваные края образовавшейся пробоины и оттуда вырвался фиолетовый луч. От внезапной, как выстрел в спину, головной боли у Маклайна заломило в висках. Тонкостенный модуль напоролся на встопорщившееся днище. Командира бросило на панель управления, и в живот ему воткнулся пробивший обшивку металл.

Маклайн еще успел сообразить: убийственный фиолетовый луч, прорезавший «Арго», — все тот же фиолетовый луч! — примчался с Берега Красного Гора…

И все для него исчезло.

«Арго» уничтожил Ясона, своего капитана. Как и тот, древний, «Арго»…

Ей то ли снилось, то ли вспоминалось далекое земное утро накануне отлета на базу в Юту.

Оно было пасмурным, но теплым. Трава на лужайке перед домом еще не успела пожухнуть от летней жары. В шезлонге у сетчатой ограды лежала раскрытая книжка с яркими рисунками — это шестилетняя дочка Мэгги вчера оставила ее там.

Флоренс выехала со двора на улицу на подержанном «форде» матери. Остановилась у тротуара и вышла из машины, чтобы закрыть ворота. Тут дверь соседнего дома распахнулась, и на крыльцо выскочила Пенелопа — огненно-рыжая полноватая женщина лет сорока, давняя напарница матери в воскресных прогулках по парку с обязательной чашечкой кофе на террасе у Теннесси и не менее обязательным бисквитом. Она быстрым шагом прошла по дорожке и, оказавшись на тротуаре, подняла руку:

— Доброе утро, Фло!

Короткая светлая блузка навыпуск и белые брюки, туго облегавшие широкие рубенсовские бедра, свидетельствовали о том, что Пенелопа не намерена в ближайшее время сидеть дома у телевизора или заниматься кулинарией.

— Привет, Пен, — кивнула Флоренс.

Она уже управилась с воротами и возвращалась к «форду» цвета вишневого варенья.

Пенелопа была намного старше, но они давным-давно обходились без особых церемоний. Еще с тех пор, когда этот старый дом, дом матери, был и ее, Флоренс, домом, и отец еще не удрал на Западное побережье, променяв их на толстозадую и грудастую то ли официантку забегаловки, то ли продавщицу попкорна, которую черт принес сюда, в Чаттанугу, погостить у тетки…