Павел Шумил - Три, четыре, пять, я иду искать

Значит? Значит, подхожу к звезде, раскладываю по орбитам „мячики“, месяц-другой изучаю звезду — и домой… На семнадцать светолет больше прыгать не буду, значит, до дома — пять джампов в режиме строжайшей экономии. Если на пятый джамп ресурса не хватит, жду спасателя у первой звезды.

Выгоняю наружу кибера-полировщика. С двумя целями — восстановить зеркальный блеск, а заодно — провести полный детальный осмотр поверхности.

Через пять минут — первый доклад. Броневые плиты носового шарика изменили геометрию. Хитрый термин такой. А на деле — звезда слизнула до двадцати миллиметров брони. Никаких наплывов расплавленного металла. Там, где просело поле, срезано гладко, как бритвой. Такова она, звездная плазма…

Не смертельно. Двадцать миллиметров — не страшно. Объясняю это киберу и подтверждаю приказ: надраить то, что осталось, до зеркального блеска.

Смешно получилось. Я больше всего боялся перегрева. Корабль проморозил. Но маневр прошел так быстро, что холодилка и половины обычной нормы хладагента не выбрала. А вот поле просело до самой брони. И в джамп я ушел не на третьем, а на импульсе шестого активатора. Так-то — нырять в звезду по чужому следу…

Через двое суток корабль блестит снаружи и внимательно осмотрен изнутри. Люки не текут, даже в ванной кран заменил, чтоб не капал. Иду к звезде с ускорением в 1 „g“. Торопиться некуда. Четвертая звезда еще долго будет конечной остановкой.

Не могу разобраться в чувствах. Себя обманывать глупо — я сыграл в русскую рулетку. И мне повезло. Оптимально повезло — программу выполню по максимуму, и домой целеньким вернусь. Три джампа на хвосте у чужака удержался, доказал практическую возможность такого маневра.

Почему так грустно?

Восьмой день инерционного полета. Наслаждаюсь невесомостью не от хорошей жизни, а из-за режима строжайшей экономии рабочего тела. Если сумею сэкономить на девятый джамп, мне памятник нерукотворный на Земле поставят. Мелочь — а приятно…

Из сладких грез выводит мелодичная трель. Это не сигнал опасности

— тот мертвого разбудит, но что-то в пространстве произошло. Несколько секунд барахтаюсь в воздухе, пытаясь дотянуться до ближайшей стенки, надув щеки изображаю воздушно-реактивный двигатель. Наконец, дотягиваюсь, отталкиваюсь — и, попеременно отталкиваясь от стен то руками, то ногами, лечу в рубку.

Приборы засекли джет „Незнакомки“. Она тормозится, причем идет явно ко мне. Джет проходит в каких-то ста мегаметрах. По космическим расстояниям это совсем рядом. Рукой подать. А идет „Незнакомка“ на трех „g“, никак не меньше.

Пристегиваюсь к креслу, разгоняю генератор и выписываю в пространстве крендель. А потом задумываюсь, чего, собственно, ей от меня надо? Неужто на контакт идет? Аж мурашки по коже!

С другой стороны, до встречи трое суток. Есть время побриться и освежить в памяти теорию контакта.

Странный у нас контакт намечается. А возможно, я допустил первую глупость. В общем, чтоб не пожечь „Незнакомку“ джетом, я идентифицировал ее в навигационном компьютере как обитаемую космическую станцию. Корабль тут же попытался идентифицироваться и сконнектить компьютерные сети. Послал в радиодиапазоне несколько опознавательных пакетов, несколько запросов, после чего пожаловался мне: „Незнакомка“ не отвечает… Только тогда я присек самодеятельность в эфире. Как среагирует иноземный разум на эту рефлексивную деятельность тупого железа?

Похоже, никак. „Незнакомка“ подошла километров на двадцать и зависла неподвижно относительно меня. Никаких сигналов в радио- и оптическом диапазоне. Полчаса повисели неподвижно. Потом я, как рекомендуют учебники, начал сигналить световыми вспышками с паузами. Натуральный ряд — до десяти.

Никакой реакции. Нечетные числа — в ответ тишина. Простые числа

— аналогично. Последовательность Фибоначчи… „Незнакомке“ это надоело, и она начала облет меня. Плавно так, по дугам в трех плоскостях, выдерживая постоянное расстояние около двадцати километров.

Чтоб вновь направить в ее сторону луч прожектора, я начал разворачивать корабль. Она тут же затормозила. Я не стал прерывать маневр, а наоборот, раскрутил корабль в трех плоскостях — пусть любуется, если хочет. Некоторое время она любовалась, а потом… Врубила главный ходовой — и с ускорением около половины „g“ пошла к звезде. Бросила меня!

— Мадам, куда же вы?! Мадам!!! — прокомментировал я, остановил вращение и устремился параллельным курсом. Почти параллельным. Когда подойдем к очередной точке старта, между нами будет безопасное расстояние.

„Незнакомка“ увидела, что я иду следом, и плавно увеличила ускорение до трех с половиной „g“. Я проклял всех греческих богов и повторил маневр. Тогда она сбросила до полутора „g“, и на этом успокоилась.

Я просидел в пилотском кресле восемь часов, после чего сломался. Пожелал автопилоту спокойной вахты и пошел спать.

Сломался не физически. Я мозги вывихнул. Что ей от меня надо? Зачем она спешила ко мне через всю систему? Подошла, полюбовалась мной — и все?

Хорошо, а что я узнал? Я ее видел с расстояния 20330 метров.

Блестящий как зеркало орбитального телескопа эллипсоид вращения длиной двести девяносто шесть метров. Никаких деталей на поверхности. Абсолютно!

Моя лошадка тоже гладкая и блестящая, когда в звезду ныряет. Но не до такой степени. На ней хоть контуры люков выделяются. А когда „Незнакомка“ подошла — у меня все антенны и сенсоры наружу торчали. Я же в пространстве иду. Корабль обязан иметь глаза и уши.

Заснул не сразу, сказалось перевозбуждение. Долго ворочался, по сотому разу перебирал варианты. Может, она тоже пыталась со мной связаться?

Только по неизвестному мне каналу. Телепатическому, например, или еще какому. Какового у нас нет… Наконец, заснул. Приснилась мама. Она ласково растрепала мне волосы и сказала: „Дурень ты мой!“ Проснулся с чувством, что упустил нечто очень важное.

Прошли „экватор“. То есть, точку, в которой разгон сменяется торможением. „Незнакомка“ выполнила разворот очень красиво. Только что шла экономичным ходом, вдруг погасила главный ходовой, буквально за десять секунд развернулась на сто восемьдесят — и вновь включила главный ходовой.

При этом никаких факелов от маневровых двигателей. То ли она на гироскопах развернулась, то ли мы чего-то еще не знаем в высокой физике. Скорее, второе.

Но меня поразила скорость разворота. Ведь это корабль триста метров длиной! И черт знает, какой массы.

Мы с такой скоростью разворачивать корабль не можем. Но, при погружении в звезду, иногда требуется сменить ускорение на торможение, например. На этот случай на наших кораблях стоят два ходовых движка: Основной на корме и тормозной (он же резервный ходовой) — на носу.