Владимир Венгловский - Чижик-пыжик — птичка певчая

Человек в скафандре космодесантника сидел возле самого Колодца. Увидев меня, он поднялся и шагнул навстречу. Голубые глаза светились радостью. Темная челка под пластиком шлема хулигански спадала на лоб.

— Сегодня у меня… прости, у нас, радость, — вместо приветствия с ходу сообщил он. — Смотри.

И протянул мне на ладони записную книжку.

— Что это? — спросил я. — Неужели ее? «Записи Инги Одынец, Марс, 2056 год». Где нашел?! Откуда?! Неужели!.. Возвращается, да?

— Да! — воскликнул он. — Представляешь! Идут обратные волны. Всё возвращается. Мы… Я… Господи, я вычислю период волны. Всё будет хорошо. Это уже больше, чем слепая надежда. Ведь, правда, да? — заглянул он мне в глаза.

На скафандре космодесантника сидела маленькая птичка. Я погладил своего, точно такого же Чижика-пыжика, уцепившегося клейкими коготками за гермоткань на груди.

Всё будет хорошо.

— Защищайся, подлый сарацин!

— От сарацина и слышу! Тоже мне, крестоносец нашелся! Ах, ты так! Получай!

Удары затупленных мечей эхом отражались от стен спортзала. Ничто так не помогает вновь привыкнуть к земной силе тяжести, как фехтование.

Олег рубанул сплеча. Я едва успел отразить выпад.

«Бам-м-м!»

На мгновение мечи замерли. Олег вытянул руки, целясь острием в голову. Клинки скользнули друг по другу, и я успел поднять рукоять, отбивая лезвие гардой.

— Ха! — Олег быстрым движением высвободил меч и, рискуя и открываясь, провел колющий выпад в живот.

Нет уж, это тебе не легкая шпага. Да и ты больше привык к невесомости и силовому экзоскелету, чем к земной гравитации.

Ты очень медленный…

Я отбил его меч в сторону, шагнул вперед и толкнул Олега плечом. Мой друг с грохотом повалился на пол, выпуская оружие из рук.

И слабый…

— Так нечестно! — завопил Олег.

— Проклятый язычник, бой не бывает нечестным! Проси пощады, космодесантник!

Меч уперся острием в его решетчатую маску.

— Пощады, Макс! — смеясь, попросил мой друг, поднимая ладонь вверх.

Я протянул руку и помог Олегу подняться.

— Уф-ф-ф, — сказал он, снимая маску и вытирая пот со лба, — хорошо ты меня сегодня погонял. Ничего, недельку-другую, и мы сравняем счет.

— Олег, — тихо произнес я, — у меня нет этой недельки. Я возвращаюсь через пять дней на «Альтаире».

— Ты же только что прилетел… Эх… Значит, на Выборы и обратно, да? Вот как? Совсем одичаешь на своем Марсе, Одынец. С таким успехом мог бы и вообще не возвращаться. Там, у себя, и проголосовать, а с родителями только по визио общаться, не вылезая из-под купола. Домосед! Марсианин! Были они смуглые и золотоглазые.

Я промолчал.

— Макс, — вдруг сказал Олег, положив руку мне на плечо, — я же не просто так пришел, ты знаешь. Ты нужен мне там, среди астероидов. Людей не хватает. Ты же тоже космодесантник, Максим.

Олег протянул значок.

— Это твое, Макс.

На фоне перекрещенных старинных ракет блестела надпись: «Максим Одынец. Российская Космодесантная служба».

Я поднял руку и взял значок. На ладонь Олега упала капля крови.

— Макс, ты чего? Я что, тебя задел? Я не хотел… Или? Что, до сих пор кровоточит?

— Иногда, Олег. Очень редко. Наверное, на непогоду.

Я сжал значок и сунул в карман. Когда-то, пять лет назад, он блестел на моем скафандре.

— Волнуешься? — спросил я.

— Опасаюсь, — ответил Олег Соловьев, командир Первой Марсианской ячейки космодесантников. — Знаешь, нутром понимаю, что всё рассчитано, взвешено и даже разложено по полкам, но такой, чисто животный страх имеется. Помнишь, нам рассказывали, как на первых испытаниях атомной бомбы ученые боялись цепной реакции термоядерного синтеза азота в атмосфере? Понимали же, что не должно рвануть, а всё равно поджилки тряслись.

— Да уж…

— Думаешь, что сейчас страх изменился?

— Нет, — сказал я.

Мы боялись всего. Боялись террористов и непредвиденных стихийных бедствий. Опасались ошибки в расчетах и отказа техники. Работа у нас была такая — бояться. Потому что настоящий космодесантник может себе это позволить. Он должен выполнить задание и живым вернуться на базу.

До начала международной операции «Возрождение» оставались тревожные десять минут.

В двухстах километрах от лагеря наблюдателей заложены термоядерные заряды, взрыв которых растопит вечную мерзлоту на полюсе и выбросит в атмосферу миллионы кубометров пыли и углекислого газа, вызвав парниковый эффект. Сейчас мы живем лишь в городах под куполами. Нет, скорее, существуем, боремся с планетой. Но вскоре (если всё, конечно, пройдет успешно, тьфу-тьфу-тьфу, жаль, здесь нет дерева, чтобы постучать) Марс изменится. Установится пригодная для жизни температура, заработают кислородные установки. А пока…

Пока мы должны ждать и волноваться.

— Как там Инга? — неожиданно спросил Олег. — Ребенка не планируете?

— Гм-м, — опешил я. — Я у нее еще не спрашивал.

— А ты спроси-спроси. Торопись жить, Макс.

— Ребята, что-то у вас настроение подавленное, — сказал из кабины Бореслав. — А ну, бросьте упадничество! Мы, понимаете ли, присутствуем при эпохальном событии — улавливаете, нет? А они хандрят.

— Никто не хандрит, Славик, — тихо, как и обычно, произнес Мишка Фоменко.

На его скафандре возле значка космодесантника красовалась бриллиантовая роза — булавка для галстука. Только еще самого галстука поверх скафандра не хватало. И не признается никак, чей подарок. Ничего, надеюсь, на свадьбе погуляем всей ячейкой.

У каждого из нас есть свой талисман, так, детская прихоть. Лично у меня к скафандру прицеплена маленькая смешная птичка — не поймешь кто, то ли синица, то ли чижик. Точно такая же — у Инги. Если погладить моего Чижика-пыжика, то он выдаст звонкую трель, а его сестра-близнец, если будет недалеко, в пределах километра, ответит такой же мелодией. Это значит: «я думаю о тебе, помню и люблю». Мы с Ингой подарили друг другу чижиков еще до свадьбы.

— Чувствуете? — поднял Мишка вверх указательный палец. — Вот сейчас… Ну?..

Лед слегка вздрогнул.

«Ф-ш-ш!», — вырвался на поверхность в пятидесяти метрах от нас гелиевый гейзер. Это Крошка. Так мы их назвали за неделю дежурства — Крошка и Великан. Как Крошка пары выпустит, так спустя десять минут из-под соседнего огромного тороса Великан бить начинает. Здоровенный такой гейзерище. Прямо, как главный фонтан в Петродворце. Да и глыба льда на льва похожа, только Самсона не хватает. Непостоянно гейзеры бьют. Бывает, что все двадцать часов молчат, а потом сутки напролет один за другим газы выпускают. Но — строго в порядке очередности. Великан Крошку всегда вперед пропускает.