Сергей Шведов - Война Войной, А Деткам -- Кашу

-- Теперь мне многое понятно, -- кивнул генерал.

-- А мне не понятно, почему я должен слушать всякую лабуду! -- возмутился Ладомир. - Отдай автомат, монах, я его шлёпну!

-- Бандеровец с автоматом опасней обезьяны, -- отстранил его генерал. -- Я тебя внимательно слушаю, прапор из-под земли. Продолжай.

-- Германский "орднунг" снова был нарушен, но Священная Римская империя германской нации великодушна. Она долго ожидала, пока русские перебьют себя в междоусобицах, которое потом русские сами же стыдливо назвали Игом, чтобы прикрыть свою дурость наивными дикарями-монголами. А между тем Русь накапливала на ржаном хлебе тонкий жирок в поясе белых ночей почти что на черте Северного Полярного круга. Но как только русские потянулись к чернозёмам, где можно испечь белый хлеб, Европа ради сохранения священного германского "орднунга" начала вести с ней непрерывную войну, которая продолжается и по сей день, но уже в бесконтактном автоматическом режиме.

-- Как это?

-- Войны с русскими слишком затратны. Поэтому умные люди на Западе решили задёшево отгеноцидить русских. Нет, ни о каких крематориях-концлагерях и речи нет. Холокост и окончательное решение национального вопроса -- это заслуженная прерогатива только Израиля, на чём он умно зарабатывает деньги, молодец. Вбомбить русских в каменный век -- старо и избито. Решили назвать новый способ ведения боевых действий гибридной войной и гуманитарной реабилитацией русских.

-- И что тут человечного?

-- Это действительно гуманно. Русских никто не убивает, они вымирают сами. Это прежде Русь была неистребима. Русская печь в тёплом деревянном доме. Дрова в лесу. Вода в колодце. Города -- большие деревни. Те же огороды и скотные дворы. Те же колодцы. Теперь в многоэтажной России достаточно точечно бить по линиям электропередач, фекальным колодцам, водокачкам, водонапорным башням и электростанциям. Зимой население вымерзает без отопления, летом вымирает из-за эпидемий без водоснабжения. Дёшево и гуманно. Ведь умирают они сами по себе. Никто их не убивает.

-- Да уж, гуманно...

-- К тому же есть прекрасная возможность провести натурные испытания новых видов оружия. И ещё можно без затрат утилизировать бездонные запасы старого оружия. Его накопилось в мире столько, что русских можно херачить ещё триста лет за сущие копейки. Заводы по утилизации старых боеприпасов стоили бы на порядок выше.

-- Не грех доводить до гибели детей?

-- Бесконтактное ведение боевых действий позволяет не брать на душу греха убийства. Если ты запускаешь крылатую ракету за тыщу вёрст от потенциального трупа, ты ни в чём не виноват. Ты же не выстрелил с двух шагов в затылок ребёнку, а только нажал кнопку. Виновата электроника. К тому же почётное право нажать на пусковую кнопку можно предоставить братьям-славянам, чехам, болгарам, сербам и тем более по-пёсьи преданным Европе полякам. С исчезновением последнего русского воцарится новый тысячелетний "орднунг" Священной Римской империи германской нации, которая сейчас называется Европейский Союз. От Лиссабона до Владивостока. Это просто демографическая война. Ну, убедил я вас?

-- Убедил, но препохабственно.

-- А шо? Тут я согласный, -- нервно закивал Любомир Франько. - Всех москалей трэба перебить. Только подари мне сокровище, чёртушка! Склад советского стратегического резерва. Дай мне его зацапать, и я стану ясновельможным магнатом на всю округу.

Юный Ладомир Франько взмахнул руками и плюхнулся навзничь в бурлящую воду протоки после выстрела генерала Петьки.

-- Ну, в меня теперь стрельни попробуй! -- ухмыльнулся прапорщик в парадно-выходном мундире, новеньком как с иголочки.

-- Изыди, нечистый!.. Патрон на тебя ещё тратить - стрелять в пустоту. Но если они в Европе хотят демографической войны, я им её обещаю лично. Так и передай своим холуям.

-- Жаль. Мне говорили, на Руси все праведники перевелись.

-- Я не праведник, а великий грешник. Ты ещё наших праведников не видел.

Техническое масло ярко полыхнуло на сковородке огненным столпом, на некоторое время ослепив генерала. Когда глаза снова привыкли к темноте, прапорщик исчез, как будто его и не бывало.

* * *

Из тростников вышла огромадина с широкой зубастой пастью и на двух ногах. Сзади болтался хвост. У генерала Петьки перестало колотиться сердце, когда он различил в отблесках костра высоченного здоровяка в ошмотьях лагерного бушлата. В двух руках тот держал корзину с трепещущей мелкой рыбой. К плечам его был привязан за жабры сом. Голова рыбины торчала выше макушки человека, а матляющийся маятником хвост доставал до воды.

-- Прими корзину, а то руки скоро отвалятся.

Генерал перехватил корзину и поставил её подальше от воды.

-- Давай отвяжу сома!

-- Не, ты сомов не знаешь. Сначала я лягу на сухое место, потом ты ему башку отчекрыжишь. Смотри, и мне заодно шею не перережь.

Когда обезглавленное тело рыбины перестало выгибаться кольцом, рыбак спросил:

-- За что прапор шлёпнул Ладьку?

-- Как ты в темноте различил звёздочки?

-- Я железнодорожник, машинист поездов дальнего следования. Я и не то могу различить... Павло! -- протянул рыбак свою провонявшуюся рыбной слизью лапищу, даже не обтёр её о себя.

-- Петька! -- без брезгливости протянул свою небольшую руку навстречу бывший генерал.

-- Я ясно видел, как прапор из "макарова" выстрелил в гуцулёнка.

-- Он говорил, что из лемков.

-- Это одно и то же. Про какое такое сокровище Ладька прапору кричал?

-- Не было никакого прапора, -- сказал генерал.

-- А что это было?

-- Наваждение.

-- Так кто с вами был?

-- Искуситель.

-- Ты его видел?

-- Видел.

-- И я его видел. Разве наваждение у двоих случается?

-- Бывают даже коллективные галлюцинации у целой толпы.

-- Ты психолог или гипнотизёр?

-- Да как тебе сказать...

-- Тогда лучше не говори... Темнишь ты, парень, но тебе почему-то хочется верить. У тебя лицо доверчивое, доверительное... тьфу-ты... вызывающее доверие. Так что с Ладькой?

-- Споткнулся об эту корягу. Упал в воду и захлебнулся.

-- Почему ты не кинулся на помощь?

-- Не успел. Вишь, какое течение тут бурное!

-- А выстрел?

-- То масло хлопнуло, когда вспыхнуло на сковородке.

-- Ладно, поверю. У тебя лицо доверчивое, доверительное, располагающее к доверию... Ну, не знаю, как точно выразится. У тебя, Петька, оружие есть?

-- Пистолет.

-- Забирай Ладькин автомат. Я менонит. Вера такая. Нам нельзя из оружия людей убивать. Запрещено даже к нему прикасаться... Я тоже из лагерников. Ты из блатарей, фраеров или просто мужик на зоне, а сел за растрату? -- разглядел его промасленную чёрную робу Павло.

-- Вынужденное убийство.

-- Ну, вы все эти песни поёте. Так куда прапор делся? Островок-то совсем махонький. Он не вернется?