Игорь Дручин - Дороги ведут в Сантарес

— Скажите, рейс сто одиннадцать двадцать один прибыл в Австралию?

Несколько секунд длилось молчание, пока автомат отыскивал необходимую информацию и трансформировал ее с языка понятых ему волновых сигналов в человеческую речь.

— Рейс сто одиннадцать двадцать один в пункт назначения не прибыл.

Тревога жаром полыхнула в лицо и яростно застучала в висках.

— Что случилось?

— В результате неисправности носителя произошло отклонение от рассчитанной траектории. Приводнение в зоне урагана привело к опрокидыванию ракетоплана. Есть пострадавшие.

— Кто?!

— Танцовщица Елена Пти, травма обеих ног, студенты Олег Топ и Эмма Ог, ссадины и легкие ушибы…

Но футуролог уже не слышал последних слов. Он торопливо сгреб со стола перфокарты, сунул их в транспортировочный ящик и, поставив его рядом с нераспакованными еще вещами, продиктовал задание автомату: доставить их после получения адреса. Справившись о кратчайшем маршруте в Дели, он вышел в коридор и ринулся к эскалатору…

Профессор Чандр Радху сидел в кресле расслабившись, посылая мысленный приказ к подрагивающим от усталости пальцам. Только что закончилась сложнейшая операция. Упавший с высоты рабочий повредил десятый и одиннадцатый позвонки. Пришлось удалять их и заменять искусственными. Операция длилась три часа и, кажется, должна привести к благополучному исходу. По сравнению с ней предстоящее восстановление костей голени — сущие пустяки, но девушка слишком подавлена несчастьем и безразлична к своей судьбе, а это может вредно сказаться на процессе заживления… Правда, она танцовщица, и, как говорила старшая сестра, очень известная и талантливая. Понять ее можно. Любое срастание оставляет швы, а при такой раздробленности часть костной ткани придется удалить и нарастить заменителями. Произойдет небольшое смещение мышц и, возможно, не будет той степени свободы движений, какая была раньше… Пальцы наконец перестали подрагивать и тоже расслабились. Профессор минут пять сидел в полной прострации, потом несколько раз медленно потянулся и только после этого протянул руку к видеофону. На экране проступил пустой кабинет, и автомат на сносном хинди произнес:

— Профессор Николаев готовится к операции. Просьба не беспокоить.

— Передайте профессору. Нужна срочная консультация.

Чандр Радху сообщил свой код и выключил видеофон. Вошла старшая сестра.

— Профессор! Прибыл близкий друг Елены Птициной и просит разрешения посетить ее.

— Разве для этого требуется мое разрешение?

— Но больная отказывается его видеть.

— Понятно.

Профессор поднялся и в сопровождении сестры направился в палату. Вид у больной был явно нехороший. Щеки горели нездоровым румянцем; от недавнего безразличия не осталось и следа.

— Передайте ей, что я запрещаю всякие посещения.

— Но, профессор?

— Вы поняли, что я сказал? Переведите.

Сестра добросовестно перевела на русский приказ профессора. Выразительное лицо Лены лучше слов отразило ее чувства. Сначала она покраснела, потом губы обидчиво поджались, и она отвернулась к стене…

Профессор круто повернулся и вышел из палаты. Сестра в недоумении поспешила за ним, решив объясниться в кабинете, но Чандр Радху спустился в вестибюль и, мгновенно сориентировавшись в толпе посетителей, подошел к Кириллу.

— Вы к кому? — спросил он по-английски, надеясь, что тот знает этот достаточно распространенный язык.

— Я к Елене Пти, доктор. Можете говорить со мной на хинди или бенгали, как вам удобнее. Других индийских наречий я, к сожалению, не знаю.

Профессор пытливо, с той тщательностью, с какой он обычно изучал пациентов, оглядел его с головы до ног и остался доволен.

— Хорошо, — сказал Чандр Радху, — мне приятно разговаривать с тобой на родном языке. Очень жаль, что не удосужился до сих пор изучить русский… Но ближе к делу. Пациентка не хочет тебя видеть, ты это знаешь?

— Да.

— Я в присутствии старшей сестры запретил впускать к ней посетителей.

— Неужели ей так плохо?

— Плохо? Нет! Травма пустяковая. Подумаешь, раздробило голени…

— Но она танцовщица!

— И ты туда же! Свет клином на этом сошелся, что ли? И потом, все срастется. Она даже хромать не будет!

— Поймите, доктор…

— Я директор клиники, профессор Чандр Радху, — сказал хирург, которому, не смотря на всю его демократичность, все-таки претило звание доктор.

— Простите, профессор. Чтобы правильно понять, вы должны знать, что мать ее — бывшая балерина Галина Остапова, У нее так же были повреждены в катастрофе ноги, и она ушла из балета. Все свое умение и талант она передала дочери — и вот эта драма. Какой-то злой рок преследует семью!

— Так… — профессор в задумчивости помял мочку левого уха. — Понятно… Отсюда такая подавленность… Хорошо. Подумаем, как быть, а пока тебе надо привести ее в активное состояние…

— Но как, профессор? Может быть, посоветуете?

Чандр Радху снова внимательно оглядел Кирилла.

— Если бы я знал, не просил бы помощи у тебя, — хмурясь, сказал профессор.

— Но вы запретили пускать к ней посетителей! — загорячился футуролог. — Думаете, видео заменит контакт?

— Твой хинди все-таки недостаточно чистый, — не обращая внимания на его горячность, заметил Чандр Радху. — Где учил?

— Сам.

— Ага. Значит упорство и настойчивость у тебя есть. А я подумал, что ты уже растерял эти лучшие качества твоей нации.

С этими словами профессор повернулся и пошел к себе. У эскалатора он обернулся и громко приказал дежурной:

— Этого молодого человека на территорию клиники без моего разрешения не пускать.

— Тогда я влезу через окно, профессор, — запальчиво крикнул вдогонку футуролог.

— Ну? — удивленно обернулся с эскалатора профессор. — Такой интеллигентный молодой человек — и вдруг в окно? Не верю!

Андрей Николаевич повернул голографическую рентгенограмму и еще раз посмотрел наиболее пораженный участок левой ноги.

— Вы правы, уважаемый друг. В этом случае никакой необходимости прибегать к регенерации нет. Существует лишь чисто моральная проблема, о которой вы мне рассказывали. При этом ваш метод, уважаемый Чандр, можно сказать дает стопроцентную гарантию, а мой, увы, девяносто семь — девяносто восемь. Риск все-таки огромный.

— Но Андрэ Николович, можно ведь повторить операцию, и это гарантирует успех.

— Если бы, — усмехнулся Николаев. — Дорогой Чандр! Разве у тебя не бывало случаев, когда вопреки всяким прогнозам происходи нечто странное, и пациенту уже ничем нельзя помочь. Мы очень плохо знаем человеческий организм. Даже изучение его на молекулярном уровне не решило проблемы. Каждый организм — индивидуальность, единственное и неповторимое чудо природы. И чудо, надо сказать, своенравное. Никогда нельзя сказать на сто процентов, какая будет регенерация у данного пациента — хорошая или плохая при всем разнообразии и точности анализов. И если регенерация пошла плохо, повторная операция не улучшает, а ухудшает ее. Реакция организма в этом случае напоминает процесс отторжения несовместимых тканей.