Виталий Захаров - Черный дублер

Инженер Второго класса Виктор Райтнер, начальник экспериментальной лаборатории сверхнизких температур, был в добром рабочем настроении. Дела в лаборатории шли не похвалиться, чтобы блестяще, но и не столь плохо, чтобы можно было говорить о каком-либо застое. Не потрясая мир громкими открытиями, вверенное Райтнеру заведение вполне удовлетворительно справлялось со своими задачами. И еще далеко не последнюю роль в настроении начальника играло сознание того, что он — один из немногочисленных на свете инженеров, которым удается получить высокое звание специалиста Второго класса в тридцать с небольшим хвостиком. Разумеется, Виктор знал, что им в данный момент руководит один из тех бесенят «отрицательного импульса», против которых на протяжении многих веков пока безуспешно сражаются лучшие умы человечества, но знал он также, что именно этот бесенок зачастую весомо служит прогрессу, и в довольстве своими делами не видел ничего зазорного. Так что будем считать, начальник имел полное право бодро посвистывать соответствующий моменту умеренного темпа марш.

Но… Но тут случилось то самое, почти заурядное «но», которое порождает целую цепь необычных событий.

Райтнеру понадобились данные по хрому. И он, невзирая на свое олимпийское положение руководителя весьма солидной лаборатории, не стал запрашивать информцентр, кто там занимается хромом, а решил сам спуститься в отделы. Правда, Марио Моретти, начальник соседствующей Лаборатории Света, уверяет, что за десять лет работы он понятия не имеет о расположении всех отделов и что это нисколько не мешает ему руководить лабораторией. И все же экраны экранами, а посмотреть на свое хозяйство собственными глазами и заполучить о них представление — вовсе не лишне.

— По хрому? Этот… ну, симпатичный такой, высокий… Дмитрием его, кажется, зовут, — почтительно поднялась навстречу ему «шефиня» отдела комплектования Аделаида, стройненькая женщина с изумрудного цвета волосами и очень большими черными глазами. — Я не ошибаюсь, Анатолий? Только вот фамилию его я не помню…

— Вам ошибки недоступны, о блистательная Аделаида! — не отрываясь от проворачиваемой под микроскопом пленки, с усмешкой отозвался из-за соседнего стола парень с пышной рыжей шевелюрой. — На хром у нас действительно поставлен Митюнчик, он же Дмитрий Карпатов, практикант с затянувшейся — увы! чересчур — практикой…

Так Райтнер узнал о существовании на белом свете инженера-практиканта Карпатова.

— И вообще, вопрос сей настолько странен, что я вынужден с удивлением констатировать факт зарождения небывалого явления в стенах нашего рабочего монастыря, — продолжал ехидствовать парень. — Обмираю от предчувствия предстоящих разительных перемен…

Два других парня, с циркачьей ловкостью манипулировавшие у пультов вдоль бесконечной, казалось, стены, старательно прятали одобрительные ухмылки, готовые при первой же возможности вступить в разговор и поддержать своего нахального до дерзости товарища.

Райтнер хотел было одернуть рыжего за развязный тон и выяснить причины его нескрываемого недовольства, но не смог припомнить его фамилию при всем напряжении памяти, хотя до сих пор еще ни разу не имел повода жаловаться на нее. Звали этого парня Анатолием, а вот фамилия, фамилия его… гм-гм…

— Гм… а вы не скажете, где бы мне его найти? — Начальник был явно смущен неожиданным открытием, что в доверенной ему лаборатории работает столько молодых и совершенно незнакомых парней. Но разве можно запомнить три с половиной сотни числящихся по штату? Что он — компьютер памяти, что ли. И вообще, мозг человека и тем более инженера, как понимал Райтнер, на девяносто процентов должен быть загружен делом, работой, а уже остальные десять — всем прочим.

— Уж коли он поставлен на хром, то на нем и стоять должен, — по-прежнему нахально спокойно пробурчал рыжий. — А хром у нас терзают, насколько я слышал, в пятом отсеке. Это — прямо, потом налево, еще прямо, еще налево и стоп.

Райтнер с трудом подавил в себе некрасивое желание применить доверенную ему, на всякий случай, Ученым Советом власть и поставить рыжего наглеца на достойное место и, шагнув в предупредительно раздвинувшуюся дверь, не спеша пошел в указанном направлении. Эта грандиозная победа над собой доставила ему удовлетворение, в конце-то концов, он сам виноват, что…

В чем он был виноват, Райтнер, правда, выяснять не стал — ведь начальник, в конце-то концов, и не обязан знать все эти самые отделы и отсеки (интересно, чем они отличаются?). Данные о том, что и на какой стадии находится в них, ему моментально сообщил бы информцентр (ага, понял, чем отличаются отделы и отсеки: первое понятие, видимо, относится только непосредственно к работающему персоналу, а второе — к месту работы сотрудников). «Либерал ты, Виктор Райтнер, ой, либерал!» — на ходу думал инженер Второго класса, радуясь и так удачно припомнившемуся старинному слову, и своему либерализму, который вот взял, да и заставил его сегодня поступить совсем не так, как принято поступать руководителям его ранга.

В просторных коридорах стоял ровный белый свет, создаваемый не утомляющими зрение и нервы лампами, а самими стенами, потолком и полом, покрытыми новой светокраской — гордостью Экспериментальной Лаборатории Света Марио Моретти. За весь путь до нужного отдела Райтнер не встретил, кроме двоих шустрых, почтительно уступивших ему дорогу, роботов, ни одной живой души, не услышал ни одного голоса — шла Работа, кровь и плоть всей разумной земной жизни. За дверьми многочисленных отсеков шло обследование всего, что имелось на Земле и уже освоенных планетах — от жидких до сверхтвердых тел, — при температурах от одной миллионной градуса ниже нуля до точки Абсолютного холода.

— Карпатов? Дмитрий? — нехотя оторвалась от пробирок мужеподобная женщина. — Не знаю. По крайней мере, я, кажется, не вижу его третий день.

От этого спокойно-равнодушного голоса терпение у начальника лаборатории лопнуло.

— Потрясающе!.. Так неужели никому не интересно, куда пропал человек и что с ним?! — буркнул он, шагнув вон из пятого отсека, и весь обратный путь до своего кабинета с возмущением думал, что вот поди же ты — и в настоящее время все еще находятся люди-динозавры, которые любят сачкануть (откуда-то выпорхнули еще два ископаемых слова — память сегодня определенно работает отменно) от работы и что этот Дмитрий Карпатов, видимо, именно из таких.