Аластер Рейнольдс - Великая Стена

Нас заранее предупредили, что проход через разрыв будет не из приятных, и это было мягко сказано. К счастью, мы все успели пристегнуться и подготовиться. У нас было целых две минуты до этого момента. Но не смотря ни на что, корабль, казалось, вот-вот развалится; корпус застонал словно раненная лошадь, переборки пели подобно струнам под рукой музыканта. Несколько маневровых двигателей сорвало при попытке выровнять курс, но «Река Волга» была перестроена так, чтобы уцелеть после повреждений, погубивших бы обычное судно; в тот же миг бронепластины, защищающие борт, отошли в сторону, высвобождая сменные турбины. «Мандат Небес», неотступно следующий за нами, получил чуть меньшие повреждения; Муханнад успел послать его системам управления незначительные поправки к курсу, проведя судно не столь опасным путем.

Вдруг, мы вновь очутились в туннеле, и трясти перестало. Все вокруг выглядело в точности так, как если бы ничего и не было. Мы, по-прежнему, находились на Парванском тракте.

— Теперь фантом — это мы, — сообщил Муханнад. — Это чья-то еще Инфраструктура.

Квилиан склонился над кушеткой управления, где лежал наш пилот, пребывавший в состоянии частичного паралича. Его нервная система была настолько глубоко связана с бортовыми системами, что собственного тела он почти не ощущал. Вся аппаратура, расположенная на мостике, указывала, что полет проходит в нормальном режиме.

— Где мы сейчас?

— Эти сенсоры не позволяют сказать точно. Во всяком случае, не до тех пор, пока мы не выйдем из туннеля.

— В системе Гансу?

— Да, — ответил Муханнад. — Хотя они могли назвать ее иначе. Существует определенный риск; вы не часто могли бы увидеть фантом, выходящий из Инфраструктуры в вашу звездную систему, только потому, что обычно они сразу же стараются нырнуть в следующую слабину.

— Почему?

Араб говорил таким тоном, словно ответ должен быть очевиден.

— Если только речь не идет о пилоте вроде меня, которому поручена разведывательная миссия, корабли стараются не приближаться к густонаселенным узлам. Совершая переходы, «фантомы» стараются найти микроскопические отличия в геометрии туннеля, которые указывали бы, что они вернулись домой.

— Микроскопические отличия, которые нам не обнаружить, — произнесла я.

— Я постараюсь доработать системы анализа сенсорных данных. Думаю, у меня получится решить эту проблему. Но расчеты займут некоторое время.

— Хорошо, рискнем заглянуть в Гансу, — произнес Квилиан.

Насколько понимаю, существовала небольшая, но вовсе не невероятная возможность того, что, пройдя через слабину, мы возвратились в собственную версию тракта — но это легко было бы узнать, поскольку, покинув Инфраструктуру, я бы сразу же увидела рекламу пони Соркан-Шира. Однако Муханнад заверил нас, что такое бывает очень и очень редко. Чтобы вернуться домой после первого прыжка, мы должны были раз за разом пытать счастья, пока на вселенских игральных костях не выпадет наше особое число.

И все же, когда мы выскочили в систему Гансу, мне вначале подумалось, что Муханнад ошибался. Каким-то чудом нам удалось перехитрить весь мир и остаться в родном пространстве. Когда распахнулся люк, пропуская нас внутрь полой луны, я увидела ровно то же самое стремительно растущее благоденствие: город, полностью покрывший собой центральное ядро; сияющие рекламные плакаты на девяносто девяти золотых иглах; космос, наполненный сверкающими подобно бриллиантам кораблями и кричащей раскраски челноками, похожими на рои мотыльков; здесь шла бойкая торговля между десятками тысяч миров.

Только приглядевшись внимательнее, я поняла, что заблуждалась.

Передо мной предстала вовсе не частица Монгольской Экспансии. Корабли были не такими; не такими были и челноки: они выглядели более неуклюжими и примитивными, чем даже самые древние наши суда. Застройка города под нами производила впечатление хаотичного нагромождения уродливых прямоугольников зданий. Надписи на шпилях были выполнены угловатыми письменами домонгольской цивилизации — латинян. Были это рекламные плакаты, новостные сводки, или политические лозунги — не знаю.

Мы снизили скорость и относительно неподвижно замерли над полностью застроенным ядром. «Мандат Небес» как раз прошел сквозь портал, и люк все еще оставался открыт. Полагаю, какая-то автоматика не позволяла ему закрываться, когда так близко находился корабль.

Квилиан являл собой образец спокойствия, хотя и по своим стандартам, конечно. Он дал Муханнаду несколько минут на оценку сведений, поступающих с сенсоров «Реки Волги».

— Ну, так что, пилот? — спросил он, когда время истекло. — Узнаешь эти места?

— Да, — откликнулся Муханнад. — Узнаю. И мы должны немедленно убираться отсюда.

— С чего такая спешка? Я вижу их звездолеты. По мне, так они выглядят куда как более жалкими и хрупкими, чем наши корабли могли показаться тебе.

— Так и есть. Вот только не существует понятия «безобидная межзвездная цивилизация». Их племя осваивает космос лишь несколько веков, а Инфраструктуру они обнаружили всего-то сто пятьдесят лет назад, но оружия у них все равно хватает. Хуже того, перед нами цивилизация-агрессор.

— Кто они? — прошептала я.

— Я упоминал эту культуру еще на Квингшуй: те самые люди, у которых сейчас идет двадцать третий век. Полагаю, вы называете их христианами.

— Несториане? — спросил Квилиан, прищуривая глаза.

— Другое ответвление того же культа, хотя и мало разницы между половинками одного волоса. В большинстве своем они на самом деле уже утратили религиозность. Более того, среди них есть и некоторое число мусульман, но те мало чем напоминают людей Блистательного Халифата.

— Быть может, удастся наладить с ними отношения? — пробормотал Квилиан.

— Сомневаюсь. Они найдут вашу культуру отталкивающей и возненавидят за то, как вы поступили с ними в вашей собственной истории.

С тем же успехом Муханнад мог промолчать. Когда речь заходила о торговле, Квилиан не слышал никого, кроме себя.

— Подведи нас к ядру, — сказал главнокомандующий. — Не зря же мы понавешали на «Волгу» столько брони.

Поскольку Муханнад медлил подчиниться приказу, его постигло «дисциплинарное взыскание» в виде электрического сигнала, пропущенного по проводам, ведущим непосредственно к нервной системе. Пилот задергался в своих путах, а после — очевидно решив, что смерть от рук христиан ничуть не хуже монгольских пыток, — отвел судно от портала.

— Прости, — прошептала я. — Ты хотел как лучше, я понимаю.

— Ты тоже прости, — ответил он, когда Квилиан не мог нас слышать. — Прости, что я столь слаб и подчиняюсь ему даже когда понимаю, как он ошибается.