Роберт Сойер - Триггеры

— Да, я знаю. Это… да. — Он на мгновение прикрыл глаза. — Я знаю. Но стране нужно видеть, что у неё есть лидер, и…

Он затих, и через некоторое время Сьюзан напомнила о себе:

— Сэр?

Он задумался о том, как много может ей рассказать. Сейчас суббота, а «Встречный удар» по графику должен начаться во вторник утром по вашингтонскому времени.

— Сьюзан, грядёт нечто грандиозное, и я должен быть в строю. Я не могу руководить отсюда.

— Ничто не важнее вашего здоровья, сэр.

— Это важнее.

Она кивнула.

— Хорошо. Куда бы вы хотели отправиться?

— В Кэмп-Дэвид.

Кэмп-Дэвид находится в шестидесяти милях к северо-северо-востоку от Вашингтона, в округе Фредерик штата Мэриленд. Идя по стопам Джорджа Буша-младшего и Барака Обамы, Сет заявил, что его основным местом для религиозного поклонения будет часовня Эвергрин в Кэмп-Дэвиде — таким образом изящно избежав необходимости появляться в церкви каждое воскресенье. Место исторических мирных переговоров между Анваром Садатом и Менахемом Бегином, а также многочисленных встреч между Биллом Клинтоном и Тони Блэром, Кэмп-Дэвид был одним из самых охраняемых мест в стране; его охраной занималось элитное подразделение морской пехоты.

— Что если что-то пойдёт не так? — спросила Сьюзан. — Что если вам понадобится медицинская помощь?

— Это военная база, — сказал Сет. — Там отличный лазарет, и доктор Сноу вместе с остальной медицинской командой Белого Дома тоже туда переедет. И Первая Леди уже на пути туда, чтобы всё подготовить к моему приезду; она летит из Орегона.

— А что насчёт Маунт-Уэзер? — спросила Сьюзан. — Разве не там сейчас большинство персонала Белого Дома?

Сет очень хотел сделать долгую паузу, прежде чем заговорить снова, но это вряд ли продемонстрировало его готовность к путешествию.

— Кэмп-Дэвид — определён как запасная резиденция Исполнительного офиса президента согласно Плану обеспечения непрерывности руководства. Оттуда я и хочу руководить.

— Да, сэр, — сказала Сьюзан.

— Я хочу, чтобы Сингха с его оборудованием также туда перевезли. Они слишком важны для того, чтобы пребывать вне охраняемого периметра.

— Будет сделано, сэр.

— Да, ещё одно, — сказал Сет. — Позаботьтесь, чтобы туда перевели и Леона Хексли.

Сьюзан нахмурилась.

— Разумно ли это, учитывая его контакты с Гордо Данбери?

— Один из важнейших уроков, которым учит нас история, агент Доусон: держите друзей поблизости, а врагов — ещё ближе.

Бесси Стилвелл была без сил. Хотела бы она, чтобы её сын лучше следил за здоровьем, чтобы у него была не такая нервная работа, чтобы он остался в Миссисипи.

Но Майк не сделал ничего из этого, и она оказалась втянута во всё это безумие. Сцепка разумов! Встреча с президентом! Поездка в Лос-Анджелес! Посещение телестудии! И теперь — возвращение в Вашингтон на борту военного самолёта. Слишком много всего.

Дэррил Хадкинс проспал бо́льшую часть обратного перелёта — это позволило Бесси расслабиться. По крайней мере, когда он спит, то, предположительно, не роется в её воспоминаниях.

Воспоминания. О жизни почти завершившейся, жизни, подходящей к концу, и…

И это было что-то , поняла она. Майк годами приставал к ней, чтобы она написала мемуары, изложила свои воспоминания на бумаге, описала, каково было трудиться на заводе в годы второй мировой, потерять сына, старшего брата Майка, во Вьетнаме, стать свидетелем первого полёта человека в космос.

Восемьдесят семь лет жизни.

За последние пару дней она видела Мемориал Линкольна по телевизору бесчисленное количество раз, и она помнила слова самой знаменитой речи Линкольна, пусть то и был артефакт Агрессии Севера.

Восемьдесят семь лет…

Целая жизнь. Её жизнь.

Мир мало заметит и не запомнит надолго… [38] Здесь и далее цитаты даны в переводе Владимира Набокова.

Её.

И это правда.

Её муж умер.

Её старший сын Роджер умер.

Да, Майк пережил свой инсульт, но у него гены отца; он тоже — как ни горько об этом думать, но она реалистка, всегда ею была — скоро умрёт.

Но Дэррилу — хотя сам он ни разу не говорил, а она не слишком хорошо умела оценивать возраст чернокожих мужчин — Дэррилу не больше тридцати одного или тридцати двух.

Больше чем на полвека моложе её. И, как он ей рассказал в самом начале долгого обратного перелёта, один из связанных был убит, но связанная с ним медсестра сохранила его память.

Того человека не стало.

Но он не был забыт.

И если эта штука и правда так работает, то она должна радоваться: ещё полвека, а то и больше — а может быть, со всеми этими медицинскими чудесами, и гораздо, гораздо дольше — кто-то будет помнить её жизнь, будет вспоминать, каково это было — жить её жизнью.

Геттисбергское обращение завершалось панегириком: дабы набраться от этих чтимых нами усопших вящей преданности тому делу, которому они принесли последнюю полную меру преданности…

За свою жизнь она слышала десятки панегириков: семье, друзьям, соседям. И они говорили примерно то же, что и Линкольн, хотя редко с таким же красноречием. Они не мертвы по-настоящему, пока мы их помним.

В этом смысле события последних двух дней подарили ей ещё один срок жизни. Дэррил Хадкинс будет помнить её. В этот момент он пошевелился в своём кресле рядом с ней, и она улыбнулась ему.

Вскоре самолёт начал снижаться к полуночной авиабазе «Эндрюс». Бесси была благодарна за тьму; ей не хотелось бы видеть в отдалении руины Белого Дома.

Но одно здание она разглядела и узнала: собственно, подумала она, это знание узнал бы каждый, хотя его истинная форма открывалась лишь сверху.

Пентагон.

Он раскинулся внизу, как гигантская снежинка. А по другую сторону Южного Вашингтонского бульвара от него было огромное тёмное пятно, и она знала, потому что он знал, что это: Арлингтонское Национальное кладбище, где 30000 душ пытаются покоиться в мире.

Вид Пентагона сфокусировал её мысли, вызвав воспоминания о…

О Питере Муленберге, министре обороны, о его встрече с президентом Джеррисоном, на которой он впервые предложил идею операции «Встречный удар».

И, надо отдать ему должное, реакцией Сета был ужас, отвращение и шок.

Да, сказал Сет, они атаковали Филадельфию, уничтожили Колокол Свободы и многое другое.

Да, они взорвали Сан-Франциско и разрушили мост Золотые Ворота.

И да, они заставили рухнуть самый высокий небоскрёб Чикаго.

Но о таком невозможно даже думать, это просто немыслимо, это не по-американски.

Но Муленберг продолжал объяснять, обрисовывать свой план, показывать, как он может быть воплощён с пренебрежимо малыми потерями с американской стороны, показывать, как он может сработать …