Георгий Гуревич - Рождение шестого океана

— Кто живет сейчас в замках? —поинтересовался Сергей.

— Как и прежде — князья, свита, прислуга, — ответил Бха. — Мы против насилия. Пусть каждый хранит достояние своих отцов. Когда у нас будет миллион наделов, желающие смогут уйти от князей, переселиться на государственные земли. До той поры надо потерпеть.

«Князья-то потерпят, им не к спеху», — подумал Сергей. Но вслух не сказал ничего. Он приехал сюда как инженер — поставщик электричества, не для того, чтобы рассуждать о политике.

Впрочем, нельзя было не спорить с Бха. Переводчик настойчиво расспрашивал Сергея о советской жизни, расспрашивал подробно, пристрастно и все пытался уличить Сергея в противоречиях:

— Вы оказали, что у вас все могут учиться, а в институтах конкурсные испытания. Значит, не все?

— Вы сказали, что у вас изобилие машин, а за пятилетку увеличиваете производство вдвое. Значит, нет изобилия?

— Вы сказали...

Сергей наконец возмутился.

— В чем дело, Бха? Почему вы так упорно ищете у нас недостатки?

— Мы ищем недостатки у всех, — объявил Бха, — сравниваем американский путь и ваш, чтобы найти свой собственный. Когда я учился, мы в студенческих спальнях спорили до утра. Мы еще не выбрали...

— Понимаю, —сказал Сергей. — Ваша страна на распутье. Февраль уже прошел у вас, Октябрь задержался.

— У нас никогда не будет Октября, — заявил Бха. — Мы против насилия...

Тут уж Сергей не выдержал.

— Уважайте Октябрь, Бха! Может быть, ваши угнетатели оказались сговорчивее именно потому, что они помнили об Октябре. Может быть, в Октябре у Зимнего дворца русские рабочие проливали кровь и за вашу свободу...

Спор кончился неожиданно. Заглох мотор... Машина стала.

Мотор капризничал давно, почти от самой столицы. И Бха последними словами клял механика, который вчера осматривал машину. Впрочем, Сергей подозревал, что Бха виноват сам. Он был хорошим шофером в столице, где на каждом перекрестке мастерские обслуживания.

День кончался. Заходящее солнце раскрашивало небо роскошными тонами. Над равниной повисла златотканая парча, такая же яркая, как в лавках Старого города: с багровыми, огненными, оранжевыми полосами. Темнело по-южному быстро. Краски меркли, парна выцветала, тени ползли поперек дороги...

И вдруг совсем близко, в зарослях, раздался истошный крик... Казалось, вопил схваченный зверем ребенок.

Сергей рванулся к зарослям. Переводчик крикнул:

— Осторожнее, там, наверное, змеи...

— Но надо же помочь...

— Не надо. Это шакал кричит...

Ночь. Змеи. Шакалы. А львы? Бывают и львы. Недаром все деревни, все скотные дворы окружены непроходимыми колючими зарослями. Оружия нет... Еды с собой не взяли, надеялись к ужину добраться до стройки... Людей нет, встречных машин нет... Пустая безлюдная дорога. Ночевать придется в машине. А завтра? Идти пешком? Сколько? Километров сто тридцать, кажется, осталось. Идти в жару, по пустыне... без воды...

Наступила ночь. Над головой повисла серебряной лодочкой лежачая луна. Млечный путь поднялся мостом через весь небосвод от горизонта до горизонта. По сравнению с искрящимся звездным небом притихшая земля казалась мрачной и угрожающей. Все еще истерически вопили шакалы. Но их вой уже не пугал Сергея. Страшнее были непонятные шорохи, какие-то бормотания...

Вдруг за горизонтом вспыхнула мигающая зарница и, отрезая небо от земли, осветила черные силуэты кустов. Потом на шоссе показались две яркие точки. Фары! Люди! Помощь!

Сергей и Бха выскочили наперерез и замахали руками. Через несколько минут возле них остановилась широкая, приземистая, как бы припавшая к земле, машина.

В ней сидели двое — пассажир-европеец и шофер-джанг с пестрым тюрбаном на голове и черной бородой, заплетенной в косицы. Сергей знал уже, что на севере близ Гористана живут племена, которые считают стрижку и бритье смертным грехом. Но именно эти бритвоненавистники проявляли интерес к технике, из их числа вербовались шоферы, механики, мотористы, танкисты...

Европеец держался сдержанно, но с полной готовностью помочь. Он приказал шоферу осмотреть заглохший мотор, тот вылез и, прихрамывая, поспешил к машине Бха. Сам же европеец предложил Сергею рюмку коньяку. Он назвался Тукером, сказал, что закупает шерсть по поручению торговой фирмы, объезжая местных скотоводов. '

— А вы кто? Немец, датчанин, голландец?

— Русский я, — сказал Сергей.

Владелец машины заулыбался.

— Русски карашо, — выговорил он. — Русские славные парни, я знал ваших в Иране еще в ту большую войну. Вы молодцы! Умеете работать, умеете строить. Дряхлеющая Европа отстала от вас. Мы вынуждены снять шляпу перед младшим, более энергичным братом. И сюда вы приехали строить? Вероятно, электростанцию в пустыне?

У Сергея не было оснований скрывать цель поездки.

— Вам придется тяжко, — продолжал европеец, доверительно понижая голос. — Верьте честному слову, я прожил двадцать лет в этой стране. Здешних людей трудно понять. Голова у них устроена совсем не так, как у нас с вами. «Запад есть Запад, Восток есть Восток, — как сказал Киплинг, — и с места они не сойдут... » Они дремали тысячу лет и хотят дремать еще. Превыше всего на Востоке — лень. Вспомните их религию: идеал ее — неподвижный полусон. Жара гасит мысли, а природа щедра — одна пальма может прокормить семью. Как в раю — протяни руку и клади в рот. Работать идут только голодные и то — на время. На Западе, чтобы удержать рабочего, платят ему побольше, здесь надо платить, поменьше. После хорошей получки они разбегаются. Убегают, чтобы полежать в тени несколько дней. Электростанция? Блажь правительства, оно хочет подражать вам. Народу нужны пальмы, а не динамо-машины.

Сергей слушал даже с некоторым любопытством. Впервые он разговаривал с, откровенным убежденным колонизатором. Да, да — именно так должны рассуждать завоеватели: «Запад есть Запад, Восток есть Восток! Люди Востока ленивы, нужно обобрать их,, чтобы заставить работать. Техника — наша привилегия, их дело — собирать для нас орехи. Мы завоевали их, чтобы облагодетельствовать, а они, злодеи, уклоняются. Запад есть Запад, Восток есть Восток... »

Между тем сын востока привел машину в порядок. Бха сел за руль, включил зажигание, мотор завелся. Бородатый шофер прислушался, что-то подкрутил еще и с удовлетворением захлопнул капот. Сергей поблагодарил Тукера. Хоть и колонизатор, а все же остановился помочь. Приземистая машина, рванувшись с места, исчезла за поворотом. Бха выехал с обочины на шоссе; свет упал на дорожное полотно. Словно кусок веревки лежала на нем раздавленная змея. Насекомые ринулись навстречу, они мчались на свет и сотнями разбивались о стекло, усеивая его желтыми и красными брызгами.