Владимир Венгловский - Половинки космоса

Поднимите взгляд к небу. Конечно, лучше всего это сделать в ясную ночь, но даже если вы читаете эти строки днем или небо затянуто тучами — все равно. Ведь есть же у вас воображение, иначе что делает в ваших руках сборник фантастических рассказов? Всмотритесь в эту черную бездонную глубину, в эту великую бесконечность, называемую космосом. Задайте себе вопрос: «А что там ?»

Вы ведь наверняка уже хоть раз задавались этим вопросом. И пытались придумать для себя ответы. Именно придумать, так как тех ответов, которые уже сейчас может дать наука, — хотя и от них порой захватывает дух — вам не хватало. Как и мне, признаюсь.

Что там? Неужели только холодная безжизненная пустота, озаряемая светом редких звезд? Неужели в таком бескрайнем космосе не найдется места для добрых и мудрых братьев по разуму, о которых уже не первый век пишут писатели-фантасты?

Хотя… Пишут и о других. Не таких добрых или не таких мудрых. Иногда даже о таких, которых братьями-то называть не хочется. И относительно разума стоит еще подумать.

Возможно, правы те, кто считает Вселенную достаточно великой, чтобы вместить в себя всех вышеописанных персонажей. Да вдобавок еще других, которых вообще ни один фантаст придумать не сумеет.

Наступит ли когда-нибудь время, когда человек ступит на поверхность чужого — по-настоящему чужого — мира? Что его ждет там? Воплотятся ли в жизнь наши самые смелые мечты или станут явью самые мрачные предсказанья? Пока нам остается только придумывать ответы…

Посмотрите наверх и представьте, что вы встретились взглядом через десятки или тысячи парсеков с кем-то точно так же смотрящим в свое небо. Вот про эти два взгляда книга, которую вы сейчас читаете.

Первый раздел — взгляд «отсюда». Не просто глазами землянина, а глазами человека, сидевшего когда-то с вами за одной партой или живущего в соседнем дворе. С героями рассказов этого раздела у нас одна история, культура, среда обитания. То есть достаточно много общего, чтобы его ответ на вопрос «зачем нам космос?» был небезынтересен каждому из нас.

Но небезынтересен — не значит бесспорен! Спорят — невольно — даже сами авторы друг с другом. Каждый из них рисует свою картину наших взаимоотношений с космосом в совсем недалеком будущем. Одни в ярких и праздничных тонах, другие мягкой и спокойной пастелью, третьи не жалеют черной краски…

У героев рассказов второго раздела не только мало общего с нами, у них друг с другом-то всего две общие черты. Во-первых, все они космонавты. Во-вторых, каждый из них — не человек. Или по крайней мере не вполне человек в обычном понимании этого слова. Впрочем, не буду раскрывать чужих секретов, это было бы нечестно по отношению к авторам.

Вот так мы и постарались в этой книге разделить космос на две половинки. Условно, конечно, это просто два ракурса, два угла зрения, две точки отсчета. Наша и не наша, своя и чужая… А к небу все-таки поднимайте взгляд почаще. Дело не только в том, что тогда рано или поздно космос непременно станет немного понятнее, а звезды — чуточку ближе. Просто перед обитателями других планет неудобно. Они в свое небо смотрят, а мы?

«Странные они, эти марсиане, — думал Боба. — Совсем на нас не похожи. Взять хотя бы верзилу Стейтона — больше на каторжника смахивает, чем на дипломата. Нос набок, взгляд цепкий, ему бы еще повязку на один глаз! Угрожающе, словно надсмотрщик, расхаживает за спиной у своих трусливых сотрудников московского и подмосковного происхождения. Так ведет себя овчарка, присматривающая за стадом».

Пока родители суетливо перекладывали бумажки перед лысоватым круглолицым служащим, Боба, скучая, глазел по сторонам. И пришел к выводу, что марсиане — это как раньше американцы и австралийцы — непонятно кто. Те тоже когда-то нацепили джинсы, клетчатые рубахи и широкополые шляпы и удивляли англичан да голландцев отсутствием манер. Эти такие же.

Весь последний год, когда стало ясно, что придется лететь, Боба смотрел и читал только вестерны, предвкушая приключения в недружелюбном новом мире. И пусть папа рассказывает кому другому про социальную политику и комфортные условия — ему даже мама не очень-то верит. Стены Бобиной спальни давно исчезли под голограммами прерий, диких быков, скачущих индейцев. Бо́льшую часть коллекции он нарисовал и оцифровал сам.

В помещении консульского отдела было душно и нервозно. До отлета «Фридома» оставалось меньше двух суток. Те, по чьим запросам еще не вышла виза, маялись в тесном зальчике ожидания, беспрестанно вскидываясь на звонок, приглашающий к окошку получения документов, хотя у каждого был на руках порядковый номер в очереди.

Бабушка замерла в неудобном казенном кресле, опираясь на трость, — слово «клюка» ей категорически не нравилось, — и Боба развлекался тем, что мысленно вплетал ей в волосы красивые орлиные перья, украшал щеки боевым узором, и постепенно бабушка превращалась в Сидящего Быка со старинной литографии.

Неожиданно отец начал спорить с человеком в окошке. Что-то неразборчиво объяснял, горбился, стараясь говорить прямо в узкую щель для документов, а мама только безуспешно дергала его за рукав. Несколько арабов, кучкой сбившиеся в дальнем углу, взирали на эту картину с суеверным ужасом.

«Почему они не хотят нас пускать на Марс? — удивлялся Боба. — Если на рекрутских плакатах пишут, что „Рай — не на Земле“, это еще ничего не значит. Что можно выяснять про нашу семью целых два месяца?»

Наконец отец добился какого-то компромисса — сразу выпрямил плечи, поправил волосы и быстро ушел вместе с мамой в боковую дверь, куда им указал круглолицый.

— Ба, хочешь водички?

Ольга Сергеевна усмехнулась:

— Предпочла бы винца, но твой папа перед полетом не разрешает.

— Так еще же два дня, — возразил Боба. Мальчик входил в возраст, когда жизненно необходимо противопоставить свое мнение опыту взрослых.

Бабушка ушла от дискуссии, снова замерев, как идол с острова Пасхи. Боба искоса разглядывал ее мутные и ясные одновременно глаза, пытаясь без замера подобрать подходящую палитру.

Вернулись отец и мама. Снова подошли к окну, отец опять согнулся — на этот раз, чтобы поставить еще несколько подписей. А потом, обернувшись, победно вскинул руку с увесистой стопкой разноформатных документов и четырьмя паспортами.

— Уверены? — спросил Стейтон, и Сегур, как всегда, внутренне сжался под тяжелым взглядом марсианина. — Теперь, конечно, спрашивать уже поздно. Вы уверены, что осечки не будет? Не стоит ли дать Паромщику какие-то дополнительные инструкции?