Натали Хеннеберг - Кровь звёзд. Мутанты

Но на освободившиеся места устремились кочевники, они хлопали в ладоши и что-то пронзительно кричали. Их дочери с загорелыми стройными телами двигались, словно танцуя. Маски любви смешались с масками смерти.

«Боже! Как я люблю эту планету, — подумал Конрад, стремительно атакуя своего противника. — Как я далек от ограниченных земных радостей и бесплодных лунных впадин! Здесь дышишь запахами трав и эфирных масел, дерешься в разгар дня, видишь врага перед собой и чувствуешь опьянение от всего этого… Однако это, кажется, и погубило Жильбера Деста. Он заслуживает снисхождения…»

Утром кто-то сказал, что ни одна из принцесс не будет присутствовать на рукопашных схватках и что не будет королевы турнира. Конрад поднял глаза: в королевской ложе никого не было. Но над всем этим безумием воинов царило ослепительно яркое привидение, закутавшееся в вуаль темно-золотистого цвета.

На город упал дождь кипящего свинца и сейчас пожирал его. Сквозь тучи светило желтое, покрытое пятнами, как шкура леопарда, солнце. Гуго Монферратский хотел уже уйти с галереи, откуда он продолжал наблюдать, как, словно в кошмарном сне, снова и снова смыкаются ряды рыцарей, которые шли к славе, в решительный натиск, к смерти от руки огромной черной статуи… Даже от земли шел дым; из досок скамей в амфитеатре выступала смола, а пропитавшаяся запахом горелого парча теряла свои краски.

Гуго остановила толпа млевших от восторга женщин. Солдаты шептали свои молитвы, а монахи ругались, как неотесанные солдаты. Поморщившись, он узнал новое для себя чувство — тревогу, он видел, как в двух шагах от него рыцари срывали друг с друга шлемы и латные рукавицы вместе с кусками мяса и вновь, как опьяненные дурманом, устремлялись в бой.

В восемнадцатой атаке черному рыцарю удалось оттеснить Оттакара из Тюрингии (на гербе которого на фоне пастей зверей был изображен бурый медведь) от его воинов. Они находились теперь под самой ложей Саламандры, и между ними произошла смертельная дуэль. На мгновение сложилось впечатление, что под ударами сарматского колосса Конрад не выдержал и дрогнул. На его забрале выступила кровь.

Свободной рукой он оторвал то, что еще считал шлемом своего скафандра и жадно глотнул воздух Анти-Земли. Его голову с белокурыми волосами окутало пурпурное сияние. Оттакар опять пошел в атаку. Спустя мгновение славный тюрингийский рыцарь зашатался и рухнул на землю. Оруженосцы хотели было поднять его — он был мертв.

Ужасное зрелище: под его нагретыми добела доспехами находилось обугленное, разложившееся тело.

— Это похуже, — сказал старый воин, — того, что остается от тех, кого поражает молния в горах…

Бой вдруг прекратился. Сторонники Оттакара отступили; все приходили в себя, как после минутной вспышки гнева. Некоторые бросали на залитое кровью ристалище взгляды, полные страха: они ничего не понимали!

Поддерживаемый двумя оруженосцами короля, Конрад Монферрат быстро поднялся по ступенькам к трону, где восседала святая эльмов — Эсклармонда. Он преклонил колени, и люди вокруг него вдруг исчезли. Саламандра приняла из рук Меркуриуса золотой лавровый венок и возложила его на локоны, липкие от крови.

Конрада шатало. Она нагнулась и прикоснулась к его открытому челу своими губами, которые сжигали миры.

Первый день схватки на ристалище завершился грандиозным пиром: на берегу Кедрона были поставлены палатки, и весь Город во главе с королем отправился туда. Великолепие и варварство были за каждым столом — кедровых досках, размещенных прямо на камнях для более чем ста гостей. Чернь расположилась вдоль реки.

На огромных кострах жарились целые туши быков. Из-за присутствия на празднике монахов и писцов к военным песням примешивалось церковное пение. Рыцари, некоторые из которых еще не сняли свои доспехи, пили много хмельного и терпкого карменского вина и ликера из фиников, который, словно огонь, обжигал горло.

На берегу слуги короля вышибали дно у бочек с мальвазией, а ручные волки, гиены и леопарды ложились у ног гостей, выклянчивая кости.

Под небесно-голубым балдахином, украшенным Тау из жемчуга, сидел за высоким столом Ги де Лузиньян, справа от него — сионский патриарх, а слева — Жильбер де Триполи. Дам на пиру не было; с общего и молчаливого согласия решили, что не будут вспоминать события прошедшего дня: незачем было продолжать скандалы на глазах у неверных.

— Завтра, — сказал король Гуго Монферратскому, — завтра мы поищем объяснение случившемуся, и вы будете действовать…

Напротив короля Ги восседал Великий Магистр, справа от Гуго сидел Конрад; оба Монферрата, один — блондин, другой — шатен, возвышались над всеми присутствующими. Снявший свои доспехи, стройный и могучий, превосходная военная машина, недавно прибывший Монферрат гладил гриву ручного льва. В свете факелов его плащ искрился, как золотой песок. На мгновение его глаза цвета морской волны остановились на Десте, который побледнел и тут же отвернулся.

Менестрели запели о дамах, которых не было за столом. Аккомпанируя себе на трехструнной скрипке и цитре, они восхваляли подвиги рыцарей и очарование их избранниц; они сравнивали королеву Сибиллу с чистым драгоценным камнем Сиона, с лилией равнины, с таинственным фонтаном. Затем, чтобы доставить удовольствие гостям — приверженцам Терваганта, они стали расхваливать фаворитку Магомета Айшу и Зубейду из Баодада — самую мудрую принцессу.

Настал черед гинекеи короля: она представляла собой только жемчужины и бриллианты, розы, которые раскрывают свои бутоны на рассвете, и источники с прозрачной водой. Чтобы служить таким прекрасным дамам, рыцари проявляли необыкновенное мужество; тамплиеры, те почитали Деву небесную.

Король слушал разговоры, наблюдая в блаженстве, как дрожит большая позолоченная арфа: его ладонь лежала на обнаженном плечике двенадцатилетней девочки-арабки, которую ему подарил Абд-эль-Малек; наклонившись над ребенком, он утешал его и наливал мальвазии.

Подали первое блюдо: осетров, фаршированных крутыми яйцами с мятой, свежие и нежные беританские устрицы и угрей из Эмеза с простоквашей. Все это дополнялось осьминогами, раками-моллюсками, медвежатиной и молоками, маринованными баклажанами, соленым миндалем и соусами из смородины и лимонов. Эта закуска лишь прибавляла аппетит, и гости стали много пить.

Из-за столов слышались крики.

— Именем залитого кровью Тау! Он спит в своей дамасской кольчуге. Однако это дьявол с самыми большими рогами во всем королевстве!

— А граф Д’Алфагес уехал и увез с собой рыцаря Д’Эстандера к великому несчастью для графини Изолины. Они уехали в пустыню пять лет назад, а из этого следует, что они, возможно, погибли.