Натали Хеннеберг - Кровь звёзд. Мутанты

— Надо что-то делать, — убеждала Сью. — Их нужно уничтожить. И как можно скорее, пока никто ни о чем не догадался. Если нетелепаты что-нибудь почувствуют, то поднимется такая волна возмущения против телепатов, что нам придет конец. Они разделаются со всеми «антисоциальными» 236 группами, считая, что пригрели змею на своей груди и что ее следует убить до того, как она начнет жалить.

По улице проскакал всадник. Цокот копыт вывел Бартона из того состояния вялости, в которое он уже начал впадать после сытного обеда.

— Сколько их?

— Я полагаю, что это только начало. Их пока несколько человек. Но движение может разрастись. Думаю, что им труднее всего вербовать новых сторонников. Я все-таки считаю, что они пользуются индивидуальными психофизическими тренировками и обходятся без аппаратуры, которую было бы легко обнаружить.

— Но аппарат может быть и совсем крошечный, такой, который легко спрятать.

— Может быть… Я знаю одну девушку, Мелиссу Кар. Ей удалось поймать несколько передач без всякого аппарата. Она, конечно, одна из представительниц нашей мутации.

— Мелисса Кар? А она причем здесь?

— Да, правда, я вам этого не говорила. Она что-то вроде моего связного. Я слежу за ней вот уже целую неделю, и только вчера она мне сказала, что услышала на этой длине волны.

— Она не из них?

— Конечно, нет. Это очень странно. Даже наш первый контакт… по поводу вечернего платья, которое я как-то надела и которое ей очень понравилось. Мысленно она не отпускала меня в течение всего вечера. Затем мы с ней разговаривали, но прошло несколько дней, прежде чем она сказала мне о передачах, которые она случайно услышала. Она поняла их смысл, но опасности не осознала. Что-то загадочное есть в этой Мелиссе. Однажды я даже поверила, что она входит в состав этой группы, и тогда решила порвать с ней… А иногда она не отвечает на мои сигналы. Но теперь, когда она сказала мне о Фейксе, я отчитала ее и, кажется, смогла внушить, что все это таит большую опасность.

В ответ на немой вопрос Бартона Сью добавила:

— Да, Сэм Фейкс. Один из заговорщиков. Как мне сказала Мелисса, он собирается саботировать опыты, проводимые в Галилее.

— Почему?

— Вот этого-то я и не знаю. Кажется, параноикам этот план известен до такой степени, что о нем и не думают больше, У них в мыслях лишь немедленные действия… и только Мелисса может о них узнать, у нее врожденная способность воспринимать мысли.

— Да, — подтвердил Бартон, — у мутантов, конечно, больше отличий друг от друга, чем у обычных людей. Ну а что касается целей параноиков, то их разгадать несложно: Лысоголовые этого вида считают, что они созданы для того, чтобы управлять этим миром. К другим они относятся как к низшим существам. Поэтому меня не удивляет, что они пытаются саботировать опыты… Вы не знаете, в чем они заключаются?

— Нет. Мелисса слишком плохо разбирается в технике, чтобы понятно объяснить.

— Денем, конечно, мне расскажет. Он живет в Галилее.

— Да, ведь я там его встретила. А может быть, вы узнаете больше, чем я, если поговорите с Мелиссой? Я не могу слишком часто… — она замялась, подыскивая нужное слово, — общаться мысленно с ней. Но если нужно, действуйте без колебания. Вот только сразу же прервите связь, если почувствуете постороннее вмешательство.

— А с вами уже было так?

— Нет еще. Но следует вести себя осторожно. Нужно, чтобы они не знали о нашем существовании.

Сью даже не спросила у Бартона, будет ли он помогать ей. Это было вполне очевидно. Инстинкт самосохранения был присущ всем Лысоголовым, кроме параноиков. Мозг Сью искал, запрашивал и, наконец, нашел ту замочную скважину, к которой подошел ее ключ. Она представила Мелиссу Кар Бартону. Сначала девушка показалась ему застенчивой, неловкой, но постепенно они нашли общий язык. Бартону удалось выразить всю теплоту своих чувств, что, конечно, придало Мелиссе уверенности; в то же время он увидел, что она женственна и испытал к ней что-то вроде влечения. Бартон понял теперь, какой Мелисса была на самом деле: высокая степень самосознания и… мягкие пушистые волосы. Парик, ласковые пальцы… А потом вдруг отступление, сдержанность… После этого он уже никогда ее не спутает ни с какой другой женщиной из Лысоголовых.

— Мелисса, я — Дейв Бартон.

Радость знакомства, а затем вопрос.

— Доверие? Опасность так велика…

— Полное доверие — убедительно подтверждаю.

— Срочно. Различные послания… многочисленные… почти вторжение. Тень угрозы: Сэм Фейкс. Пятно увеличивается почти до взрыва в Галилее. Не могу долго говорить… общаться. Может быть… личная опасность.

Все эти сигналы со всеми оттенками значений связывали одновременно мозг всех троих. Мысли смешивались, и, как на вертящейся пластинке в белом фокусе цветов радуги, обнаружились откровение и правда. Вопрос, ответ, утверждение, как бы связанные и похожие одновременно на цепь или нить; самые глубокие оттенки, заменяющие модуляции голоса. Поэтому Лысоголовые и любили организовывать «круглые столы», на которых логическое и эстетическое столкновение умов приводит к апогею — высшей степени сопричастности. В физическом плане Лысоголовые не знали полигамии, но в умственном их общественное объединение было очень широким, что значительно обогащало их жизнь.

Бартон размышлял о том, какую информацию он бы мог еще извлечь из тех обрывочных мыслей Мелиссы, которые дошли до него. Поскольку Бартон разбирался в технике не больше ее, он попытался занять позицию, вселяющую уверенность: позицию натуралиста, который распознает хитрость диких животных и идет по их запутанным следам.

— Сколько?

— Трое.

— Всего лишь?

— Да, трое.

Затем в мозгу Мелиссы возникли картины Галилея и других городов, символы фамилий опознанных лиц. Появилось неясное чувство странной общности, сотканной из нитей ненависти.

Внезапно он почувствовал, что кто-то вторгся в его мозг. Коммуникация была прервана. Что это?

Он ничего не обнаружил и снова сосредоточился:

— Трое?

— Да. Известно имя: Сэм Фейкс. Стремление к власти.

Он воспринял и другие понятия, но теперь он думал лишь о том, как узнать Сэма Фейкса.

Другие символы превратились в имена: Эд Варган, с какой-то отличительной особенностью, касающейся его роста, и Бертрам Смит, заставивший вспомнить о жестокости, жаждущий крови, но отличающийся от остальных. Бартон погрузился в мозг ласки, которая набросилась на пищу, и ему было страшно ощутить неукротимое наслаждение зверя. Смит вместе с тем был интеллигентен, но, как и другие, обладал странными качествами, которые Бартон пока не мог определить.

Мрак. Деформация. Слепота.

— Да, — подумала Сью, — они слепые. Они ослеплены паранойей. Они не могут видеть мир таким, каким он есть на самом деле.