Николай Томан - Клиническая смерть профессора Холмского

- Антисигма-минус-гиперон.

- А вы не ошиблись? Может быть, "антисигма-плюс-гиперон"?

- Нет, доктор, - торжествующе смеется Холмский. - Физику-то я, оказывается, лучше вас знаю, хотя и сумасшедший. "Сигма-минус-гиперон" и "антисигма-минус-гиперон" - это частицы антиподы, так сказать, с одинаковой массой - 2340,6, а "сигмаплюс-гиперон" и "антисигма-плюс-гиперон" - антиподы с массой - 2327,7.

- Ну, все! - решительно поднимает руки вверх доктор Гринберг. - Конец экспертизе, ибо экспериментатор посрамлен. Евгения Антоновна, какой там у вас латентный период реакции?

- В среднем около половины секунды, - торопливо отвечает счастливая Евгения, пряча хронометр в футляр. - Да я ведь просто не успевала...

- Ну да, вы же привыкли к медлительности мышления ваших подопечных, - смеется Александр Львович. - А я отказываюсь от второго предъявления.

- А что это значит, доктор, второе предъявление? - настораживается Холмский.

- Это значит, что на те же слова вы должны были бы отвечать мне уже другими, не повторяться.

- А может быть, все-таки попробуем? - умоляюще смотрит на доктора Гринберга Холмский. - Что там у вас было первое "отец"? Ну, так тогда - "сын". Правильно?

- Да, можно и так. Теперь ведь не обязательно противоположное значение, а лишь близкое по смыслу. Осень.

- Лето.

- Вальс.

- Танго.

- Республика.

- Федерация.

- Электрон.

- Лептон.

- Кси-частица.

- Гиперон. Это слово я употребляю не потому, что не нашел другого, - заметно беспокоится Холмский. - А потому, что кси, сигма и ламбда-частицы относятся по классификации к группе гиперонов.

- Ну, дорогой мой профессор Холмский, я могу лишь позавидовать вашей реакции. Даже признаюсь вам по секрету: попробовал как-то проделать над собой такой же эксперимент, так, поверите ли, латентный период реакции оказался у меня не выше, чем у некоторых, не совсем безнадежных, правда, больных нашей клиники. Вы только, пожалуйста, никому это не рассказывайте. Ну, а мне пора... Нет, нет, Женечка, вы меня не провожайте! Я тут у вас свой человек. .

Но она все-таки идет за ним. И тогда он сердито шепчет ей:

- Неужели вы не понимаете, что у него опять начнутся сомнения, если мы будем тут с вами шушукаться?.. Обо всем завтра.

4

Но Евгения Антоновна не может дождаться завтра и заходит к нему в тот же день перед тем, как идти на ночное дежурство в клинику. Александр Львович необычно хмур. Рассеянно здоровается с нею, будто не помнит, что виделись уже.

- Ну и мерзавцы! - сокрушенно качает он головой. - Никто из них еще не знает, что они такое там открыли, а уже... Вот бы когц нужно в психиатрические клиники! Мышление типичных шизофреников! Как тут не вспомнить психоаналитика неофрейдистской школы Фромма? Он пришел ведь к выводу, что большинство, если не все люди в буржуазном обществе в той или иной степени являются психопатами. Да вы присаживайтесь, пожалуйста! Сейчас нас Майка чайком... Ах, вы спешите на дежурство? Ну, все равно присядьте, стоя я не буду с вами разговаривать.

И он почти насильно усаживает ее на диван, а сам короткими шажками нервно ходит по комнате.

- Только что послушал их, - кивает он на радиоприемник. Не ожидал этого от французов!.. Нам, привыкшим иметь дело с сумасшедшими, казалось бы, ничему уже нельзя удивляться, но я удивляюсь. Уже говорят о новой бомбе!.. Бомбе с начинкой из антипространства... Чушь! А вы что смотрите на меня такими скорбными глазами?

- Александр Львович, вы же знаете, зачем я к вам пришла...

- Нет, не знаю. По поводу мужа? Так вы же сами психиатр, и не рядовой, а кандидат наук. Разве вам не ясно, что все идет лучше, чем можно было ожидать? Память его...

Но тут он замечает слезы на глазах Холмской.

- Это еще что такое?

- Вы так его обнадежили, Александр Львович, что он сразу же, как только вы ушли, схватил какую-то свою книжку по физике...

- А зачем вы дали ему ее? Разве не знали, что его слишком возбужденный мозг нельзя было перегружать?

- Я не успела... Когда вошла к нему, он уже швырнул книгу на пол и бросился на диван. Значит, снова катастрофа?.. Снова он потерял веру в себя?..

- Вы только не расклеивайтесь, Женечка, - неожиданно ласковым голосом произносит Александр Львович. - Конечно же, он еще не совсем здоров, и лечить мы его будем теперь так же, как когда-то артиста Заречного. Помните, он начисто забыл все слова своих ролей, которые так блистательно играл много лет?

- А вы зайдете к Михаилу?

- Зачем? Чтобы он еще больше переполошился? Он ведь только и ждет теперь этого моего прихода. Не сомневается, конечно, - если что-нибудь серьезное, то вы непременно за мной. А я не хочу оправдывать его опасений. И вы делайте вид, что ничего серьезного не произошло. Надеюсь, вы при нем...

- Конечно же, Александр Львович! Дома я даже смеялась над ним. Это тут вот у вас, старого моего учителя, раскисла...

- Ну, не такого уж старого, положим, - смеется доктор Гринберг. - Но не это сейчас нужно уточнять. Вы мне скажите лучше, в каком фильме снимается ваша Лена? Из жизни физиков-атомников, если мне не изменяет память?

- Вам не изменяет память, Александр Львович. Но какое это имеет отношение к Михаилу?

- Хочу попробовать один эксперимент, но пока не скажу вам какой. Нужно сначала почитать кое-что из области физики.

- Из области физики?..

- А что вы удивляетесь? Для того чтобы лечить вашего мужа, нужно знать и это. И вообще, к вашему сведению - без современной физики с ее "безумными" идеями нельзя познать психологию нашего века. Подумайте-ка над этим во время вашего ночного дежурства. А Леночка пусть обязательно ко мне зайдет.

Когда Евгения Антоновна уже подходит к двери, Александр Львович спрашивает ее:

- Да, телефона академика Урусова нет ли у вас с собой?

- Я и так его помню, Александр Львович. Запишите, пожалуйста.

И она диктует ему телефон Олега Сергеевича.

- Они, значит, большие друзья с Михаилом Николаевичем?

- Да, еще со студенческой скамьи.

- Нужно, значит, обязательно встретиться с этим Урусовым...

5

И он в тот же день звонит академику. У Олега Сергеевича какие-то неотложные дела, но узнав, что говорит с ним профессор Гринберг, лечащий его друга Холмского, он решает отложить все до завтра и тотчас же ехать к Александру Львовичу.

- Если не возражаете, лучше к вам я? - предлагает ему доктор Гринберг.

Александр Львович приезжает к Урусову спустя полчаса. Знакомясь, они почтительно жмут друг другу руки. Огромный, широкоплечий, бородатый академик почти вдвое выше доктора Гринберга. Ему даже неловко своего богатырского роста, и он торопится поскорее усадить Александра Львовича. Садится и сам в глубокое кожаное кресло, сразу став вдвое меньше.

- Ну, как дела у Михаила Николаевича? - спрашивает он, предлагая гостю сигареты.