Николай Томан - Неизвестная земля

- Понимаю вашу мысль, товарищ капитан. Ну, а как "дядя Вася" - не подведет?

- Он совершенно деморализован, товарищ майор, и, по-моему, готов на все, чтобы только иметь возможность смягчить свою вину.

- Ну что ж, давайте тогда попробуем, - после некоторого раздумья соглашается майор.

Поздно вечером в тускло освещенном окне домика на окраине Старой Гагры появляется не очень выразительный профиль худощавого человека средних лет. Похоже, что он ищет что-то, поворачиваясь при этом так, что лицо его хорошо освещается настольной лампой. Потом он не торопясь раскладывает на столе какие-то бумаги.

А вокруг все тихо, лишь с соседней улицы доносятся приглушенные звуки музыки. И вдруг еле слышный стук в дверь. Значит, кто-то подошел к домику и настороженно прислушивается теперь у его входа.

Несколько секунд спустя слышится скрип открываемой двери. Свет из дома падает на ссутулившуюся фигуру человека в темном макинтоше.

- Наконец-то вы пожаловали, дорогой племянничек! - раздается неестественно радостный голос "дяди Васи".

Названный "племянничком" человек испуганно бросается в сторону спасительной тени. Но его освещают уже несколько сильных электрических фонарей, а за спиной "дяди Васи" появляется капитан Петров.

- Ну-с, Корнелий Телушкин, - почти равнодушным тоном произносит он, давайте-ка поднимем руки.

37

Как и предполагал академик Иванов, профессора Кречетова действительно вызывают вскоре в Академию наук.

- Оставляю племянницу мою на ваше попечение, Алексей Васильевич, прощаясь, говорит он Русину, крепко пожимая его руку.

- Можете о ней не беспокоиться, Леонид Александрович, - обещает Алексей.

Варя к тому времени заметно успокаивается и начинает даже ходить на пляж. Алексей теперь проводит с нею целые дни и, хотя еще не так давно мечтал об этом, к удивлению своему, замечает, что день ото дня ему становится все скучнее с этой красивой девушкой.

Он и не пытается, конечно, говорить с нею ни о какой науке. Разговаривают они в основном о погоде, качестве обедов в литфондовской столовой, температуре морской воды и прочих житейских мелочах, но ему не стоит большого труда представить себе, что скажет Варя по любому иному поводу. Она в общем-то много читает, любит кино и театр и, наверно, имеет обо всем прочитанном и увиденном свое мнение, но Алексей боится даже спрашивать ее об этом.

А Сидор Омегин сказал ему о ней как-то:

- Очень толковая девица профессорская племянница. Чертовски трезво обо всем судит. Только ты брось забивать ей голову наукой - это ей ни к чему. С ней нужно говорить о жизни, а не о...

- Вот и говори с ней об этом, - с едва скрываемым раздражением оборвал его Алексей.

- Что-то ты слишком охотно стал уступать мне эту возможность, усмехнулся в ответ Сидор. - Тебе в собеседницы знаешь кто нужен? Не красивая девушка, а электронное устройство с большим запасом информации и способностью к логическому мышлению.

А Алексей потом долго раздумывал над этим разговором.

"Все было бы, наверно, по-другому, будь я по-настоящему в нее влюблен, - невесело рассуждал он, прохаживаясь по своей лоджии. - А все-таки что же было бы?.. Говорил бы я с нею только "о жизни", как советовал мне Сидор, а для беседы о том, что представляет для меня основной смысл моего существования, искал бы более интеллигентного собеседника? Или собеседницу... Не знаю, не знаю, может быть, настоящая любовь выше всего этого, но надолго ли? А скорее всего у таких, как я, и не бывает, наверно, такой любви..."

Профессор Кречетов возвращается из Москвы спустя три дня.

- Ну, как вы тут без меня обитаете? - спрашивает он Русина.

- А у нас что? У нас все в соответствии с местным распорядком, невесело говорит Алексей. - Расскажите лучше, что у вас нового?

- Пробыл там всего три дня, - задумчиво произносит профессор, - а событий столько, что всего и не припомнишь. Главное же вот что: теперь уже совершенно точно установлено, что эксперименты, подобные нашим, производят и по ту сторону планеты. О том свидетельствует возросшее количество сейсмических явлений, не типичное для года "спокойного солнца". Я боюсь даже, что они могут расшатать нашу планету до такого состояния, что она вообще развалится. К счастью, ни один из нейтринных импульсов не совпал пока с ритмом собственных колебаний земной коры. Мог бы (да и может еще!) произойти такой сейсмический резонанс, в сравнении с которым землетрясения в Сан-Франциско, Мессине и Токио, происшедшие в первой четверти нашего века и стоившие полмиллиона человеческих жизней, окажутся пустяком.

- Нужно, значит, немедленно что-то предпринимать! - возбужденно восклицает Алексей Русин. - Они ведь могут...

- Да, они могут, - перебивает его профессор Кречетов. - Могут, потому что торопятся опередить нас. Об этом свидетельствует дурацкий шпионаж за мной и академиком Ивановым. В Москве все это было взвешено и поручено мне с академиком Ивановым выступить на страницах газеты "Известия" с открытым письмом к нашим заокеанским коллегам. Что мы и сделали.

- И вы думаете, что это их остановит? - с сомнением покачивает головой Русин. - Едва ли такое предприятие в руках только ученых...

- Мы не сомневаемся, что письмо наше будет перепечатано прогрессивными газетами. К тому же мы передадим его по радио на всех основных языках мира, и нас услышит мировая общественность.

- А ваше письмо подкреплено какими-нибудь фактами?

- Оно подкреплено моими расчетами и статистикой Института физики Земли. Мало того, мы предсказываем характер землетрясений, которые неизбежно должны произойти в ближайшее время в основных сейсмических поясах земного шара, в случае если не прекратятся опасные эксперименты зондирования внутреннего ядра планеты нейтринными импульсами. А пояса эти проходят по берегам Тихого океана, Средиземного моря, по горным цепям Кавказа, Гиндукуша, Каракорума и Гималаев. Мы очень надеемся на благоразумие человечества. Оно победило уже один раз в борьбе за запрещение испытаний атомного и термоядерного оружия, победит, наверно, и теперь.

На страницах газеты "Известия" действительно появляется вскоре хорошо аргументированное письмо академика Иванова и профессора Кречетова. Его перепечатывают почти все газеты мира. С комментариями его выступают в печати и по радио виднейшие сейсмологи и геофизики Европы, Азии, Африки и многих стран Латинской Америки. Молчат пока лишь ученые Соединенных Штатов.

Алексей Русин и профессор Кречетов с Варей возвращаются тем временем в Москву, и Леонид Александрович, навещая племянницу и брата, не упускает теперь случая побывать и у Русиных. Разговор, естественно, почти всегда заходит об одном и том же.

- А может быть, американцы не экспериментируют больше? - с надеждой спрашивает профессора Алексей.