Эми Томсон - Цвет дали

Они доставили четырех земляных улиток к дереву-деревне и оставили их с Укатоненом. Потом Анито увела Джуну на дно дупла. Маленькие зеленые трудяги, которых туземцы называли «тинки», вытаскивали со дна пруда, с помощью больших дырявых сосудов, страшно вонючий ил. Джуне поручили вытаскивать из ила огромных головастиков и бросать их обратно в воду. Ил же складывали в выложенные листьями корзины, которые выстраивали рядами вдоль берега пруда — с тем, чтобы дать стечь воде обратно в пруд. Это был противный и очень тяжелый труд, который занял большую часть дня.

Когда работа кончилась, Анито отвела Джуну к чистому ручью, чтобы выкупаться. После купания они вернулись в комнату. От улиток осталось только корыто, наполненное желеобразной массой, да ряд пустых раковин, похожих на боевые щиты, выставленные у стены.

Джуна проглотила обед и залезла в постель. Она слишком устала, чтобы работать с компьютером. Последняя мысль перед сном была: как прав Укатонен, сказавший, что у них будет тяжелый день.

А скоро такие дни стали привычной рутиной. Джуна поднималась рано, что-то съедала и начинала работать. Она обнаружила, что поставлена работать вместе с тинками — вынимать семена из бочек, полных омерзительно пахнущими гнилыми фруктами. Потом эти семена обмазывались коркой из плохо слежавшегося навоза. Нередко ей приходилось таскать тяжеленные корзины с илом или с морскими водорослями. Любая ее работа становилась мишенью для насмешек и критики; иногда все приходилось переделывать. Компост оказывался плохо перемешанным или от него пахло не так, как надо, хотя Джуна не видела никакой разницы с тем, что сделано другими. Потом оказывалось, что плотность оболочек для семян тоже не та или что их плохо высушили. Это была жуткая, изматывающая работа, а жители деревни, по-видимому, находили удовольствие в том, чтобы делать ее еще неприятнее. Джуна старалась выполнять дело как можно лучше, хотя мелочные придирки иногда доводили ее почти до бешенства. Выбора-то у нее не было. Жалобы показали бы, что она просто слабак, а выказывать гнев было опасно. К ночи она так уставала, что с трудом доедала обед, чуть ли не засыпая Над ним. Ее компьютер валялся в углу, покрытый пылью. Для него у Джуны не было времени. Вся ее жизнь ограничивалась едой, изнуряющим трудом и сном.

Однажды — в конце второй недели — Джуна волокла тяжелую корзину компоста и морских водорослей по крутому пандусу, но вдруг поскользнулась и чуть не упала. Кто-то помог ей устоять на ногах. Джуна увидела, что смотрит прямо в зеленые глаза какого-то тинки.

— Спасибо, — сказала она на языке кожи и коснулась плеча тинки.

Уши тинки раскрылись и снова закрылись в знак того, что он понял. Эти существа не умели говорить на языке кожи, что вроде бы подкрепляло гипотезу Джуны: тинки на самом деле — просто другой вид. Тенду держались с тинками так, будто тех вообще не существовало. Джуна сомневалась, что разумная раса может относиться столь пренебрежительно к своей молоди. А существует ли у туземцев половой диморфизм? Джуна понятия не имела о том, как они размножаются. Ей вообще не приходилось видеть ничего похожего на брачные игры или ухаживание. Во всяком случае, такого, что можно было бы решительно отнести к такого рода отношениям. Тинки могли быть одним из двух полов. А может, это была раса или вид рабов?

Джуна взвалила на плечи свой груз, и они пошли дальше, как будто ничего не произошло. Однако она почувствовала, что какие-то отношения между ними начинают складываться. Один раз она обернулась, чтобы помочь тинке перелезть через гниющий ствол упавшего дерева. А потом он поддержал Джуну, когда она поскользнулась, и не дал ей упасть. Так она приобрела друга.

То, что ее принял один тинка, привело к тому, что ее приняли и другие. Джуна вдруг обнаружила, что кругом много рук, готовых прийти ей на помощь. Они соревновались за право привлечь ее внимание, когда рядом не было старейшин. Иногда Джуна ощущала себя чем-то вроде учительницы в классе десятилетних школьников. Если она присаживалась отдохнуть, услужливые руки помогали ей снять с плеча корзину. Они постоянно приносили ей что-нибудь — отборные фрукты, цветы, а однажды даже огромную живую бабочку. Ее крылья сверкали ярким оранжевым огнем. Их окаймляла густая переливающаяся синь. Размах крыльев достигал сантиметров тридцати пяти. Джуна ужасно жалела, что с ней нет компьютера, чтобы закаталогизировать это великолепное насекомое. Она отпустила ее и смотрела, как бабочка поднимается к кронам, где редкие лучи солнца заставляли ее вспыхивать подобно ослепительному живому пламени.

И как раз в это мгновение на тропе показалась Анито с несколькими старейшинами. Джуна с трудом взвалила на плечо тяжеленную, протекающую корзину, поскользнулась и упала. Никто из тинок не посмел даже пошевельнуться. Анито помогла ей встать и попробовала поднять корзину. Ей не удалось ее даже подвинуть.

— Почему ты носишь так много? — спросила Анито.

— Мне так велели, — сказала Джуна, показав на старейшин. — Я так и делаю.

Анито повернулась к старейшинам и что-то им сказала. Джуна не сумела разобрать смысл, но было ясно, что Анито сердится. Может, она защитит Джуну? Что бы там ни было, но Анито явно недовольна, хоть и помогла Джуне поднять на плечо корзину.

— Я поговорю с Укатоненом, — написала она мелкими символами, которые могла видеть только Джуна. — Мы найдем тебе другую работу.

Анито должна была признать: ее атва работает добросовестно. Старейшины деревни давали ей самые трудные и неприятные задания да еще ругали за малейшие ошибки. Существо работало упорно, ни на что не жалуясь. Она трудилась наравне с тинками, зачастую же была даже проворнее их. Именно так ей и следовало действовать. Терпеливость и сдержанность твари вызывали у Анито невольное чувство симпатии. Она даже начала думать о ней как об Иирин.

Увидев, как сгибается Иирин под грузом, который и два тенду не подняли бы, Анито решила, что дальше так продолжаться не может. Она тут же обратилась к Лалито, которая стояла и наблюдала за происходящим.

— Ты плохо обращаешься с моей атвой, — сказала ей Анито. — Такой груз слишком для нее тяжел.

Лалито долго молча смотрела на Анито. Та сжалась под этим холодным взглядом, остро ощущая свою молодость и неопытность.

— Ты собираешься сказать, что эта тварь хочет нарушить свое обещание? — спросила Лалито. — Может, ты думаешь пересмотреть условия, утвержденные Укатоненом?

— Нет, но… — Меньше всего Анито хотела бы потерять свое лицо, подвергнув сомнению решение энкара. — Это существо страдает, — сказала она, — а оно моя атва, и я несу ответственность за его благополучие.

— Твоя атва уничтожила часть нашего леса, — отрезала Лалито. — Двое старейшин решили умереть, так как не хватало пищи на всех. Нашим бейми из-за твоих новых существ придется ждать теперь куда дольше, чтобы стать старейшинами. Так почему же мы должны сожалеть о страданиях одной из этих тварей, если страдает столько наших собственных людей? — Слова Лалито были ярко-красными от ярости. — Уходи! — приказала она Анито. — Я больше не хочу видеть твоих слов, разве что ты решишь пересмотреть решение энкара. — Главная старейшина повернулась к Анито спиной.