Эми Томсон - Цвет дали

Анито видела десятки раз, как это делает Иирин, как она записывает разговоры, а затем просматривает их вновь и вновь. Иирин говорила, что это помогает ей учить язык и что записи помогут ее народу лучше понять, о чем говорят тенду. А что могут понять ее люди в кворбирри? И какая часть этой стилизации будет понята самой Иирин?

Волна сожаления прокатилась по спине Анито. Ей было жаль это новое существо. Она была слепа к нюансам стиля и техники, которые превращали кворбирри в уникальное зрелище.

Представление близилось к концу, то есть к рассказу об установлении торговых отношений между лайли-тенду и руви-тенду. Укатонен и Нарито взялись за руки и плясали в круге, их движения символизировали слияние и гармонию. Затем каждый из них вовлек еще кого-то из зрителей в этот танец, хоровод ширился и ширился, пока его участниками не стали все зрители и танцоры, включая даже Иирин. Круг становился теснее, его участники ритмично чирикали, опускаясь на колени в песок. Танец перешел во всеобщее слияние. Анито ощутила соленую кровь лайли-тенду и знакомую — сладковатую — жителей Нармолома.

Джуна с восторгом смотрела, как расцветают в радужных красках танцоры, как меняется темп танца. Она нащупала свой компьютер и превратила его в видеокамеру. Да, людям из отдела Контакта с инопланетянами это зрелище должно понравиться. Съемка делалась автоматически, и Джуна могла спокойно наслаждаться невиданным спектаклем. Ей казалось, что перед ней разворачивается лишенное внутреннего содержания переплетение цвета и движений. Иногда ей попадались отдельные знакомые слова или символы, но скорее всего это было нечто вроде эквивалента джазового пения, преимущественно импровизационного и абстрактного. Представление, достигнув кульминации, шло к концу, и наконец аудитория взорвалась шквалом визуальных аплодисментов, что было ничуть не менее красиво и занимательно, чем само представление, которое только что доставляло зрителям такое наслаждение. Аплодисменты постепенно перешли в ритмизованное повторение одних и тех же слов. Слова требовали какой-то истории.

Укатонен и один из морских тенду вышли в центр круга. И зрители, и участники представления покрылись рябью одобрения. Джуну поразила наступившая тишина. Единственными звуками был тихие вздохи ветра и прибоя, да изредка случайный шорох погремушки, когда кто-то из танцоров менял позу. Иногда слышался и еще один слабый шорох — это компьютер, меняя фокус, вращал кольца объектива.

Укатонен сыграл длинную монотонную мелодию на своем роге, сделанном из витой раковины. Прогремели гулкие удары по выдолбленному бревну, заменявшему здесь барабан. К Укатонену присоединился морской тенду, и они начали танцевать строгий стилизованный танец, который как бы сопровождал сложнейшие торжественные узоры языка кожи, излагавшие смысл происходящего.

Этот формализованный язык был почти недоступен для Джуны, она улавливала лишь отдельные повторяющиеся слова. Им эхом вторил морской тенду. Нить повествования переходила от одного исполнителя к другому, выражаясь визуальными вопросами и ответами. История касалась моря и тенду. Джуна наклонилась вперед, стараясь глубже вникнуть в смысл повествования. Вполне возможно, что это что-то вроде мифа — о сотворении мира? Но если он повествует о том, как тенду вышли из моря, то почему складывается впечатление, будто история рассказывается от конца к началу? Впрочем, по мере развития сюжета Джуна стала понимать, что это рассказ о том, как тенду копили знания о море. Рассказ завершился тем, что Укатонен и морской тенду взялись за руки и стали отплясывать вместе. Потом они стали вводить в танец зрителей и танцоров, образовывая огромный круг. Прохладные влажные руки подхватили и Джуну с Моуки, вовлекая в танец. После длительного сидения на песке движение показалось Джуне исключительно приятным. Она поводила плечами, изгибала спину, имитировала движения тенду и их тихое постанывание. Потом все начали становиться на колени, изгибаясь то вправо, то влево. Джуна тоже опустилась на колени, время от времени ощущая, как ее касаются прохладные влажные тела участников танца. Она вдруг почувствовала слабый укол и утонула в слиянии прежде, чем успела испугаться. В панике она попыталась было сопротивляться, но с ней был Моуки, он встал преградой между нею и другими участниками слияния, он давал ей время для адаптации. Когда она успокоилась, Моуки позволил слиянию проникнуть сквозь его защитный блок. Он останавливался каждый раз, когда Джуна начинала волноваться. Она ощущала и эго Укатонена, который действовал согласованно с Моуки, руководя им и успокаивая ее.

Постепенно Джуна начала ощущать и присутствие других, кроме Укатонена и Моуки. Острое солоноватое чувство любопытства доминировало в слиянии. Они ждали, чтобы Джуна открыла себя деревенским и морским людям.

Джуна в страхе жалась к Укатонену и Моуки, ужасаясь даже мысли, что какие-то чужаки будут шнырять в ней, касаясь ее самых интимных чувств. Ее друзья укрыли ее, гарантируя защиту и покой. Когда она снова успокоилась, они потихоньку стали снимать блокировку, давая возможность слиянию проникнуть к ней. Когда Джуна опять стала волноваться, блокировка окрепла. Так постепенно Джуна начала как бы растворяться в слиянии, оно проникало к ней во все возрастающих дозах через защитное эго друзей. Теперь всеобщее слияние омывало ее подобно теплым водам моря. Моуки, Анито и Укатонен поддерживали ее, помогая обучиться искусству плавания в этих водах. А потом слияние кончилось, и Джуна очнулась на берегу, чувствуя себя успокоенной и в мире со всем миром.

Она встала и пошла в море, чтобы смыть налипший на кожу песок. Море фосфоресцировало, оно горело зеленым светом, омывая тело Джуны. Быстро движущийся зеленый след совсем рядом заставил Джуну испуганно вздрогнуть и втянуть в легкие воздух, чтобы закричать, но тут на поверхность вынырнул лайли-тенду. Она выдавила из себя неуверенный смешок, когда тот высветил слова приветствия. Она ответила ему тем же и глубоко нырнула, забавляясь случившимся, а потом поплыла прочь от берега, оставляя за собой сверкающий зеленый след — свечение потревоженного движением планктона.

Джуна освобожденно вздохнула, поднырнула под накатывающуюся волну и открыла глаза навстречу фосфоресцирующей зеленой завесе. Она плыла в ночном море, давая холодному морскому огню искрами сверкать на ее коже. Слияние прошло великолепно, особенно благодаря защите Моуки и других. Она испытала великолепные ощущения, особенно после того, как удалось расслабиться. Аллу-а принесло ей чувство, что она — Джуна — есть неотторжимая часть чего-то очень большого: бесконечного и живого, как море или лес. И оно ничуть не походило на насилие. Джуна распрямилась и стрелой вынеслась на поверхность, вдыхая сладость воздуха. Это не ее мир, это не ее люди, и все же слияние почему-то дало ей ощущение возвращения домой.