Баррингтон Бейли - Одежды Кайана

Самая необычная судьба, когда-либо угрожавшая разумному виду, была близка к кульминационной развязке своего начала. Корабль опускался все ниже, и картина эта становилась все яснее для Педера, передаваемая электромагнитным полем ментального воздействия, окружавшим проссимовые джунгли. Роль передатчика-приемника играл костюм Фрашонарда.

Грузовоз опустился на зеленый ковер проссима, слегка поскрипывая, передавая вес корпуса упругим зеленым коврикам. Потом была долгая пауза, пока Педер не услышал жужжание и звон снизу, означающие, что двери трюма открываются.

Внутренний люк обзорного пузыря раздвинул свои створки-диафрагмы.

Остальные уже стояли в галерее, ожидая его: Велд, Фамаксер, Амороза Карендор, Полон Там Трайс. Педер даже заметил удивленное багровое лицо капитана, которому не терпелось увидеть, что произойдет дальше, хотя он единственный практически не имел понятия о том, что происходило.

— Мы должны выйти из корабля, — сказал Педеру Отис Велд.

— Конечно.

Вместе с остальными Педер прошел по коридору галереи, спустился по железным ступенькам в грузовой трюм.

Двери люка опустились в виде лесенки прямо на зеленую растительность. Пятеро прошли мимо стоявших в стороне комбайнов, приостановились на пороге люка. Местность была залита тусклым, но странно мягким прозрачным светом. До самого горизонта уходили подобные папоротнику заросли проссима. Грунт был практически плоским. Равнина была плоская, но казалась короткой —горизонт планеты был близок. Плоская, ровная и капустно-зеленая растительность. Педер поднял взор к небу, фиолетовому, с блестками звезд. Вытянутое звездное скопление, отрезавшее этот район от Кайана, тоже было хорошо видно — оно серебристым облачком светилось в центре небосвода. Пятеро элеганторов покинули корабль. Капитан остался на пороге люка, глядя им вслед. Корни проссимовых ковриков уходили глубоко в каменистую почву, сами коврики были иногда до нескольких ярдов толщиной, упруго пружинили под ногами. Педер смотрел под ноги, облаченные в изящные лавандового цвета туфли из проссимовой искусственной кожи. Ему казалось, что он с огромной высоты смотрит на гигантский лес. Шелестящие узорчатые листья были гигантскими кронами, стебли папоротникоподобного проссима с крошечными цветками скрывали мириады крошечных стран, в которых тоже были зеленые лесные глубины.

Они молча шли несколько минут, отойдя на некоторое расстояние от корабля. Потом одновременно остановились. Словно во сне, они медленно опустились на ковроподобную зеленую массу. На мгновение у Педера возникло ощущение, что он лежит на травке, на лугу, в солнечный летний денек.

Потом проссимовая поросль словно открылась, принимая его. Он погружался в проссим, хотя, скорее всего, лишь благодаря собственному весу, поскольку проссим, Педер это знал, не способен был на самостоятельные физические акции.

Он повернул голову, обнаружил, что небо над ним затеняет огромный папоротниковый лист проссима. Вблизи его зелень приобрела маслянистый оттенок, переходя у стебля в жемчужный цвет, а крошечные цветки горели, как иголочные драгоценности. Он теперь видел, что растение, непримечательное с расстояния в несколько шагов, на самом деле содержало поразительное количество структур. Имелись бесчисленные крошечные семенные коробочки, из содержимого которых делалась собственно проссимовая пряжа. Были грибообразные маленькие спороносицы, разбрасывающие семена-споры. И каждый ажурный листок был сделан из бесчисленного множества остроконечных и листочкообразных структур, поразительного разнообразия очень тонких, изящных, антеннообразных, спиральных, вихреообразных, веерообразных. «Антенны. Это и есть они», подумал Педер. Но мысли теперь очень медленно приходили к нему. Он раздевался, двигаясь не по собственной воле, рывками, поспешно, избавляясь от костюма и от белья, словно под воздействием нервного припадка.

Обнаженный, он высвободился из объятий миниатюрного проссимового леса. Поднялся на ноги. В нескольких ярдах друг от друга поднимались из зелени остальные четыре элегантора, тоже теперь нагие. Они медленно поворачивали головы, смотря по сторонам, как удивленные младенцы, с жутким ужасом на лицах глядя на собственные обнаженные тела.

Один за другим они опрокидывались обратно в зелень. Кайанец не мог осознанно функционировать, оказавшись обнаженным — это было хуже самого ужасного насилия. Педер тоже пошатнулся, голова шла кругом.

Но он ведь не был в конце концов естественным кайанцем, поэтому он не потерял сознания. Пошатываясь, он перешел к ближайшему товарищу, Полону Там Трайсу, опустился на колени рядом с бледным обнаженным телом, пощупал пульс. Пульса не было. Человек был мертв. Наверное, травматический спазм сердца, подумал Педер.

Он по очереди подошел к остальным. Отис Велд и Амороза Карендор были также мертвы. Фамаксер еще слабо дышал, когда Педер только подошел к нему, но вскоре дыхание его остановилось.

Ветерок пронесся над проссимовой долиной, заставив фронды зашевелиться, пойти волнами. Словно оглушенный, Педер без цели принялся ходить туда-сюда, не сознавая, что делает и где находится. Ему даже не пришло в голову вернуться на корабль или попытаться вернуть свой костюм. Впрочем, тот полностью исчез в зеленой массе океана проссима. Он не знал, сколько бродил таким вот образом. Тусклое желтоватое солнце в небе словно не двигалось вообще. Но времени оказалось достаточно, чтобы обнаружить один факт: проссимовая поросль уже научилась в одном отношении адаптироваться.

С генетической точки зрения, по крайней мере, проссим не был уже полностью беспомощен.

Он мог теперь контролировать свой рост и варианты этого роста.

Новый урожай, уже использующий пять костюмов Фрашонарда как образец, шаблон, созревал с ужасающей скоростью. Коробочки раскрылись, чтобы добавить к общей массе свое содержимое. Но внедрение его в поросль уже соответствовало новым матрицам. КОСТЮМЫ, сотни, тысячи костюмов, вместе с соответствующими аксессуарами, бельем, обувью вырастали по всей равнине, поощряемые ускоренным ростом базовой проссимовой ткани. Уже сейчас опытный глаз Педера мог различить — хотя костюмы были лишь частично сформированы —пять базовых прототипов, которые с точки зрения растений составляли матрицу человеческой психологии.

Все было кончено.

ВСЕ — вся былая вселенная, весь мир, каким его знал Педер до встречи с костюмом, — все это кончилось. Началась эра нового мира.

Тень упала на него, затмив холодный свет анемичного светила. Он поднял голову. С неба плавно падал космолет.

На посадку шел корабль зиодского образца.