Варвара Мадоши - Возьмите нас в стаю

Земля под ногами слегка пружинила: они шагали по мягким косам каких-то растений, очень похожих на вереск. Никаких тропинок: местные ходят, раздвигая стебли, и мало приминают почву. Флинт малодушно пожалел, что все-таки надел туфли; Хонда вон шлепала себе босиком и горя не знала. Но брюки без туфель смотрелись бы совершенно нелепо.

По крайней мере, шляпа в такой безветренный день не грозилась улететь.

В этой части острова Флинт никогда не был, поэтому, шагая за Хондой, во все глаза смотрел по сторонам. Тут было совершенно пустынно: поле алых цветов сменилось низкорослым темно-зеленым кустарником с нежно-розовыми то ли цветами, то ли листьями альтернативной формы. В кустарнике паслись желтые животные размером с крупную собаку, которых, как знал Алекс, тлилили доили.

Никаких построек, ни культовых, ни жилых, ни инфраструктурных. Последнее Флинта не удивляла: тлилили предпочитали держать всю свою инфраструктуру под водой, они с Корой уже не раз на нее натыкались. А вот отсутствие домов казалось странным. Не под деревом же они будут встречаться со знаменитым писателем? Впрочем, и деревьев не видно. Типичный луговой биоценоз с поправкой на инопланетное происхождение.

Из-за небольшой возвышенности рельефа, что-то вроде пологого холма, вдруг вынырнул дом. Это была типичная хижина тлилилей: одноэтажная, с плоской крышей, с раздвижными дверями-седзи, постоянно открытыми всем ветрам, и без окон. Вот только стоял он далеко от воды. Тлилили, конечно, строили и селения, и даже города в глубине суши, однако обычно они протягивали к ним каналы, которые соединялись с океаном.

И еще более нетипично…

— Она же сделана из дерева! — Флинт с удивлением посмотрел на Хонду. — Или из пластика?

— И дерево, и пластик, — Хонда, кивнула, явно наслаждаясь его растерянностью. — Я же говорю, интересный тип.

Да уж, интересный! Тлилили свои дома растили из тех же кораллов, что составляли их острова; такой дом очень легко было поддерживать и ремонтировать на протяжении столетий. Порой в одной и той же хижине тысячелетиями жили люди, иногда даже одна и та же семья.

Древесину они, конечно, использовали в отделке, но очень эпизодически: тлилили то ли по религиозным, то ли еще по каким соображениям действительно старались не взаимодействовать с умершей органикой. В какой-то статье Алексу попалось что-то на тему страха смерти, возведенного в абсолют у целой цивилизации, но он раздраженно прокрутил этот кусок, отыскивая желанные сведения о морской фауне.

— Глупое существо! — раздался вдруг оглушительный рев из хижины. — Какого (незнакомое слово) ты приготовил мне эту (незнакомое слово)?! Пусть твои жабры вывернутся наизнанку, пусть тебе всю жизнь плавать в этой отвратительной бурде, которую ты предлагаешь мне употребить! Пусть твои пальцы искривятся и превратятся в лапы хоггоша, а твоя задница пусть разрастется так, чтобы выталкивать твою никчемную тушу на поверхность при каждом погружении!

— Ага! — воскликнула Хонда. — Кажется, он в хорошем настроении, — она хлопнула Алекса по плечу. — Не тушуйтесь, заодно язык подучите.

Кора уносилась все дальше и дальше от плавучего острова. Она была обижена.

Да, еще как, она была обижена на Флинта, который позвал ее на эту планету, обещая ей королевское обращение, чистый океан и много места для нее, ее родичей и их будущих потомков.

И что же?

Океан был чистый, конечно. Полный незнакомых запахов, незнакомых звуков и форм, непонятных течений, но чистый. И никто в этом океане Коре не угрожал: она тут была самой сильной. Нет, были, конечно, эти неприятные дельфины, от которых приходилось отпугивать хоггошей, но ничего.

Однако родичей ее тут тоже не было, а с кем же заводить потомство, если нет родичей? Непонятно!

И мама ее осталась на Земле.

Правда, мама решила, что Кора должна лететь. «Люди умные, — сказала она. — Некоторые плохие. Но Флинт хороший. Делай, как он говорит».

Кора, конечно, знала, что Флинт хороший, об этом мама могла ей и не напоминать. Но еще она знала, что немного умнее мамы. И потому начинала догадываться, что Флинт тоже решал не все. Многое зависело не от Флинта, а от других людей, с которыми Флинт не состоял в родстве и даже не был знаком. А люди — это вам не касатки. Они вредят друг другу, случается, даже ранят и убивают.

Но это не отменяло тот факт, что Флинт уговорил ее прилететь сюда, и показал ей этот замечательный океан без границ и мелей, на которые тебя могло ненароком вынести, и острова, которые плавали, и существ, почти всех из которых можно было есть (кроме тех, что водятся на глубине, но Кора не особенно любила нырять на глубину), и стал проводить с ней меньше времени, и теперь Кора была одна — без своей стаи и без Флинта.

Вот например, зачем сегодня Флинт поехал с этой беловолосой женщиной, Хондой? Он ей ничего не обещал. А Коре — обещал. Она не была его родней. А Кора — была, они ведь приняли Флинта в стаю. У Хонды были другие люди — целое посольство людей. А у Коры не было никого, кроме Флинта. Так вот и провел бы день не с Хондой, а с Корой.

Но она знает, как отомстить. Была же эта подводная земля, которую они недавно засекли с Флинтом эхолокацией на большой глубине. Была, и они все думали ее исследовать, и посмотреть, что там такое, и Флинт обещал, что они сделают это вместе. И она видела, что ему действительно интересно. Правда, он говорил, что нужно еще позвать дельфинов — на взгляд Коры, это было совершенно лишнее.

Ну вот теперь Кора исследует ее сама. Без дельфинов. И без Флинта, это уж точно!

Она неслась у самой поверхности воды, выныривая, чтобы подышать, чаще, чем нужно, и пела, и все, что она пела, было правдой, и становилось правдой, пока она пела. Она пела о том, какое яркое солнце, высокое небо, сколько воды и еды вокруг, но что никто не возвращает ее песню, никто не зовет ее настоящим именем — потому что даже Флинт не знает, как петь правильно, и даже он не мог ее имя правильно произнести.

Но тут песня сама сложилась в то, что Кора может обогнуть планету и поймать эту песню с другого конца — и тогда она услышит свое имя, отраженное от волн. Тогда стало немного полегче.

Полная решимости, Кора набрала побольше воздуха и нырнула, чтобы уйти глубоко и разведать неведомую землю, ждущую ее.

Джек очень любил кататься в автомобилях. Все дрессированные собаки это выносят без особых проблем, но Джек — именно любил. Посторонний человек, пожалуй, не догадался бы: пес всегда сидел очень смирно, даже в окно выглядывал редко. Но Тим хорошо знал привычки своего друга. Джек обожал каждую поездку в город, как ребенок обожает поход в цирк. Поэтому когда Таня объявила, что обещанный большой разговор лучше вести не в посольстве, а в каком-то центре, Тим сказал ей: