Роберт Сойер - Старплекс. Конец эры (сборник)

Затем — мир Тау Кита II. В самом сердце пустыни давно ушедшие обитатели планеты воздвигли диск из оплавленного чёрного камня более двух километров в поперечнике, толщиной свыше пяти метров. Чёрная поверхность поглощала излучение от звезды, невероятно при этом разогреваясь; живая плоть обожглась бы в попытке пройтись по диску, и даже подошвы ботинок бы оплавились.

На поверхности первой планеты Мю Кассиопеи А уже не осталось признаков существования разумных обитателей; все их следы стёрли 2,4 млн. лет эрозии. Но Холлус показал мне компьютерную модель того, что выявили сенсоры межзвёздного корабля «Мерелкас» под слоями осадочных пород: обширную площадку, заполненную башнями, спутанными спиралями, шпилями и прочими строениями с острыми выступами. И в глубине под этой площадкой хранилище — или потайная пещера, — навеки спрятанное от посторонних глаз. В прошлом планета могла похвастать очень крупным естественным спутником, по относительным размерам куда крупнее, чем Луна относительно Земли. Сейчас спутника не было; вместо него красовалась шикарная система колец. Холлус сказал, удалось определить возраст системы колец; он оказался равным тем же 2,4 млн. лет — иными словами, система колец появилась в то же время, когда исчезли кассиопейцы.

Я попросил его показать мне остальную часть планеты. В морях были архипелаги — острова поднимались из воды словно жемчужины, — и восточные очертания самого крупного континента почти точно отвечали форме западного побережья второго по величине: явный признак того, что на планете происходили тектонические сдвиги.

— Они сами взорвали свою луну, — произнёс я, удивив внезапным прозрением самого себя. — Они хотели положить конец приливным силам, которые разрушали кору планеты. Они хотели остановить движение тектонических плит.

— Почему? — спросил Холлус, судя по голосу заинтригованный замечанием.

— Чтобы хранилище, которое они построили, не ушло вглубь, — сказал я.

Сдвиги континентов приводят к тому, что скальные породы обновляются: старые опускаются в мантию, а новые образуются из магмы, поднимающейся по трещинам на дне океанов.

— Но мы предположили, что оно предназначено для хранения ядерных отходов, — заметил Холлус. — Если хранилище уйдёт вглубь — это наилучшим способом разрешит проблему.

Я кивнул. Сооружения, которые он показал мне здесь, на Тау Кита II и на Эпсилоне Индейца I, в самом деле напомнили мне предложения по конструкции мест захоронения ядерных отходов здесь, на Земле: искусственные ландшафты, настолько жуткие, что никому и в голову не придёт вести там раскопки.

— Вы не нашли каких-нибудь рисунков или надписей, относящихся к ядерным отходам? — спросил я.

Ядерные хранилища на Земле всегда помечают символическими сообщениями, указывающими тип опасных материалов — чтобы будущие обитатели этих земель смогли понять, что именно тут хранится. Предполагаемая иконография варьирует от человеческих лиц, выражающих болезнь или отвращение, до диаграмм, указывающих на атомные номера захороненных элементов.

— Нет, — ответил Холлус. — Ничего такого. По крайней мере, не в тех местах — ну, которые эти цивилизации воздвигли перед тем, как исчезнуть.

— Я бы сказал, они не хотели, чтобы эти места вообще трогали в ближайшие миллионы лет — в общем, такой долгий срок, что откопать отходы могли бы даже новые виды, не те, которые создали захоронения. Передать идею отравления или болезни представителям своего вида — одно дело, причём довольно несложное. Мы, люди, ассоциируем их с закрытыми глазами, опущенными уголками рта и высунутыми языками. Передать же эту идею другому виду — особенно если не знать о том, кто придёт на смену, — совсем другое.

— Ты кое-что упускаешь, — заметил Холлус. — У большинства радиоактивных отходов период полураспада составляет менее ста тысяч лет. Ко времени, когда возникнут новые виды разумной жизни, практически ничего опасного остаться не может.

Я нахмурился:

— И всё же, на мой взгляд, они чертовски напоминают хранилища для ядерных отходов. И, хм, если обитатели планет решили перебраться куда-то ещё, может быть, они сочли своим долгом прибраться перед отъездом?

В ответе Холлуса прозвучало сомнение.

— Но тогда зачем кассиопейцам предотвращать погружение? Как я сказал, это лучший способ избавиться от ядерных отходов — даже лучше, чем запустить в космос. Если космический корабль взорвётся, радиоактивное облако может накрыть половину планеты, но когда отходы погрузятся в мантию, они уйдут навсегда. С нашими ядерными материалами мы поступили именно так.

— Ну, тогда… может быть, под этими предупреждающими площадками скрывается что-то другое, — предположил я. — Что-то настолько опасное, что они хотели быть уверенными — оно никогда не выберется. Может быть, кассиопейцы опасались, что, если хранилище опустится вглубь, его стенки расплавятся, и то, что там находится — может быть, какое-то чудовище , которое они там замуровали, — оно вырвется на свободу. И потом все эти народы, даже похоронив это ужасное нечто, покинули свои планеты, стараясь улететь от оставленного ими ужаса как можно дальше?

— Я думаю сходить в церковь в это воскресенье, — сказала Сюзан.

Дело было в октябре, вскоре после первого визита к доктору Коль.

Мы сидели в гостиной — я на диване, она на кресле из того же гарнитура. Я кивнул:

— Для тебя это обычное дело.

— Знаю, но… — после всего, что случилось. Ведь у тебя…

— Со мною всё будет хорошо, — сказал я.

— Ты уверен?

Я снова кивнул:

— Ты ходишь в церковь каждое воскресенье. Не нужно ничего менять. Доктор Коль сказала, мы должны стараться жить как раньше.

Я ещё не знал точно, что мне делать с оставшимся временем — но вариантов было предостаточно. В какой-то из дней надо было позвонить брату в Ванкувер — а Билл возвращался домой поздно вечером. Если позвоню рано, придётся общаться с его новой женой, Мэрилин — а ей по силам заговорить собеседника так, что у него отвалится ухо. К этому я не был готов. Но, кроме Билла и его детей от предыдущего брака, никаких других родственников у меня не было; родители скончались несколько лет назад.

Сюзан поджала губы, раздумывая. На мгновение мы встретились с нею глазами, а затем она уставилась в пол.

— Ты… ты можешь сходить туда со мной — если хочешь.

Я шумно выдохнул. Религия была для нас чем-то вроде камня преткновения. Сюзан ходила в церковь регулярно, в течение всей жизни. Выходя за меня, она знала: мне это не грозит. В воскресные дни я бродил по утрам в интернете и смотрел по телевизору «Прошедшую неделю с Сэмом Дональдсоном и Коки Робертс». Когда мы с Сюзан начали встречаться, я ясно дал ей понять: ходить в церковь — не моё и никогда моим не будет. Начни я туда ходить, это было бы лицемерием, сказал я, оскорблением для истинно верующих.