Роберт Сойер - Старплекс. Конец эры (сборник)

У врида не было головы, а также — насколько я мог судить — ни глаз, ни носа. По всей окружности верхней части туловища шла блестящая чёрная полоска; я понятия не имел, в чём её функция. И ещё по обе стороны передней и задней рук были области, где кожный покров шёл довольно мудрёными складками — я предположил, что это могут быть уши.

Кожу врида покрывал материал, который на Земле развился у многих видов пауков, насекомых, всех млекопитающих, некоторых птиц и даже у некоторых древних рептилий: волосы. Красновато-коричневый волосяной покров толщиной с сантиметр покрывал б о льшую часть туловища врида и его руки до локтей; нижняя часть туловища, бёдра и ноги были обнажены — кожа была голубовато-серая и… кожистая.

Единственный предмет одежды, который носил врид, представлял собою широкий ремень, опоясывающий нижнюю часть туловища; его поддерживали бугристые бёдра существа. Он напомнил мне пояс Бэтмена, поскольку был того же ярко-жёлтого цвета и на нём было нечто вроде кармашков. Впрочем, в отличие от пояса Бэтмена, вместо эмблемы летучей мыши на пряжке врида красовался яркий красный кружок.

— Томас Джерико, — произнёс Холлус, — это Т-кна.

— Привет, — сказал я. — Добро пожаловать на Землю.

Вриды, как и люди, использовали для еды и разговора одно и то же отверстие; рот скрывался в углублении в верхней части туловища. В течение нескольких секунд Т-кна производил звуки, напоминающие перекатывания камушков в барабане сушилки. Когда рот прекратил движения, настала краткая пауза, после чего из пояса существа раздался глубокий синтетический голос. Он произнёс:

— Одно живое говорит как будто от неживого?

Озадаченный словами врида, я посмотрел на Холлуса и переспросил:

— Живой от неживого?

Форхильнорец щёлкнул глазами:

— Он выражает удивление тем, что ты приглашаешь его на планету. Вриды не отожествляют свой вид со всей планетой. Лучше поприветствуй его от имени человечества.

— Ага, — сказал я, поворачиваясь к вриду. — Как человек, я приветствую тебя.

Новые перекаты камней в сушилке, и вновь слова синтетического голоса:

— А если бы ты не был человеком, ты всё равно приветствовал бы меня?

— Э-э-э…

— Правильный ответ — да, — подсказал Холлус.

— Да, — сказал я.

Врид снова заговорил на своём языке, после чего компьютер перевёл его слова:

— Засим остаюсь я поприветствован и обрадован быть здесь, то есть здесь, и здесь, то есть там.

Холлус качнул туловищем вверх-вниз:

— Он имеет в виду интерфейс виртуальной реальности. Он рад здесь находиться, но при этом уточняет, что в данный момент он по-прежнему остаётся на борту корабля.

— Само собой, — согласился я. Меня почти пугала необходимость заговорить снова. — Как ты… э-э-э… Как прошёл полёт до Земли — хорошо?

— Что ты подразумеваешь под термином «хорошо»? — спросил синтетический голос.

Я опять посмотрел на Холлуса.

— Он знает, что вы используете слово «хорошо» во множестве значений. Например, если это правильно с точки зрения морали, если это доставляет удовольствие или является дорогим.

— Дорогим? — удивился я.

— Хороший фарфор, — привёл пример Холлус. — Хорошие украшения.

Этот проклятый инопланетянин знал мой язык лучше меня! Я вновь перенёс внимание на врида:

— Я хочу сказать, был ли твой полёт приятен?

— Нет, — ответил он.

Холлус снова пришёл мне на помощь:

— Продолжительность жизни вридов — примерно тридцать земных лет. Поэтому во время полёта они предпочитают находиться в анабиозе, с искусственно заторможенным метаболизмом.

— А, — сказал я. — Значит, полёт не был неприятен — он просто его не сознавал, верно?

— Именно.

Я попытался придумать, что сказать ещё. После стольких дней с моим другом-форхильнорцем я уже свыкся с тем, что разговор с инопланетянином идёт свободно.

— Итак… э… Как тебе здесь нравится? Что ты думаешь о Земле?

— Много воды, — ответил врид. — Крупная луна, эстетически приятная. Хотя воздух слишком влажный; неприятно жаркий.

Вот теперь уже что-то; по крайней мере, я понял его слова. Но если он считает воздух в Торонто жарким и влажным уже сейчас, визит сюда в августе будет для него подвигом.

— Тебя интересуют окаменелости, как Холлуса?

Опять перекатывание камней, и слова:

— Всё очаровывает.

Я немного помолчал, раздумывая, стоит ли задавать следующий вопрос. Но затем решил — почему нет?

— Ты веришь в Бога? — спросил я.

— Ты веришь в песок? — ответил вопросом врид. — Ты веришь в электромагнетизм?

— Он говорит «да», — пояснил Холлус, стараясь помочь. — Вриды часто говорят риторическими вопросами, но у них нет понятия сарказма, поэтому не стоит обижаться.

— Куда важнее, Бог ли в меня верит, — сказал Т-кна.

— Что ты хочешь сказать? — спросил я.

От диалога у меня начала болеть голова.

Казалось, врид тоже пытается найти нужные слова; его рот работал, но из него не исходило ни звука. В конце концов снова послышались звуки его речи, и переводчик заговорил:

— Бог наблюдает; волна схлопывается. Избранники Бога — те, чьё существование он/она/оно делает действительными наблюдением.

Эту часть я мог расшифровать даже без перевода Холлуса. Квантовая физика утверждает, что события становятся реальностью лишь после того, как их пронаблюдало мыслящее существо. Это всё прекрасно и здорово, но фишка-то вот в чём: откуда взялось первое реальное событие? Некоторые люди истолковывали это требование квантовой физики в качестве аргумента в пользу существования наблюдателя, который был здесь с начала времён.

— А, — сказал я.

— Много возможных будущих, — произнёс Т-кна, загибая все пальцы одновременно, словно стараясь показать множество вариантов. — Из всего, что возможно, он/она/оно выбирает наблюдать одно.

Я понял и это — но понимание меня ошарашило. Когда «Дип Блю» побил в шахматы Гарри Каспарова, компьютер сумел это проделать просмотром всех возможных позиций не только на следующем ходу, но также и через один ход, и ещё через один — и так далее.

Если бы Бог существовал, видел ли бы он все возможные ходы для своих фигур? Видит ли он сейчас, что я могу шагнуть вперёд, или кашлянуть, или почесать задницу — или произнести что-нибудь эдакое, что навсегда испортит отношения между расами людей и вридов? Видит ли он одновременно маленькую девчушку в Китае, которая может пойти влево или вправо, а может и поднять голову, чтобы посмотреть на Луну? Видит ли он также старика в Африке, который может дать юнцу добрый совет, способный навсегда изменить его жизнь… а может не дать, позволяя мальчугану самому во всём разобраться?

Можно легко продемонстрировать, что при выборе из множества возможностей Вселенная действительно разделяется — как минимум на кратчайшие мгновения: единичные фотоны взаимодействуют со своими копиями в альтернативных вселенных, одновременно проходя через несколько щелей и давая на выходе картину интерференции. Такое поведение фотонов — не признак ли это размышлений Бога, не призрачные ли свидетельства того, что Он размышляет о всех возможных вариантах будущего? Видит ли Бог все возможные действия для всех разумных форм жизни — шести миллиардов людей, восьми миллиардов форхильнорцев (как сказал однажды Холлус), пятидесяти семи миллионов вридов… плюс, возможно, бесчисленных видов прочих разумных существ во Вселенной? Проводит ли он вычисления в игре, настоящей игре «Жизнь» — по всем допустимым вариантам ходов за каждого игрока?