Роберт Сойер - Старплекс. Конец эры (сборник)

— Довольно сказано мной, — проскрипел динозавр, стоявший теперь так близко, что я ощущал его горячее влажное дыхание на лице и запах его последнего завтрака. — Вы говорить теперь. Кто вы?

Это был какой-то бред — подвергаться допросу лепечущего динозавра. Но я не смог придумать ни одной причины не отвечать на вопрос. Я указал на Кликса и подумал, имеет ли этот жест хоть какое-то значение для животного.

— Это профессор Майлз Джордан, — сказал я, — а моё имя — Брандон Теккерей. — Троодон наклонил голову так, что стал выглядеть, как озадаченный человек. Он, однако, ничего не сказал, так что я продолжил: — Я — куратор отделения палеобиологии в Королевском музее Онтарио. Майлз — куратор отделения динозавров в Королевском Тиллеровском музее палеонтологии, он также преподаёт в Университете Альберты.

Голова рептилии закачалась на конце тонкой шеи.

— Какие-то слова смыка́ют, — сказал он хрипло. — Какие-то нет. — Было слышно, как постукивают друг о друга зубы, когда его челюсти занимали непредусмотренное природой положение. Он снова помолчал и сказал:

— Скажите имя.

— Я же сказал, Брандон Теккерей. — Потом добавил: — Друзья зовут меня Брэнди.

— Нет. Нет. Скажите имя. — Он снова склонил голову набок в том же жесте непонимания. Потом его осенило: — А, нужна приставка. Рас скажите имя.

— Что значит «расскажите имя»? Вы же уже спрашивали наши имена.

Кликс тронул меня за плечо.

— Нет. Он спрашивал «Кто вы?». Сейчас он, по-моему, хочет, чтобы мы объяснили ему значение понятия «имя».

Я понял, что Кликс прав.

— О. Понимаю. Ну, имя это… это… гм…

— Имя — это символ, — вмешался Кликс, — уникальное идентифицирующее слово, которое может быть выражено как звуками, так и визуальными знаками. Оно нужно для того, чтобы отличать одного индивидуума от другого.

Умный засранец. Как он сочинил такое определение так быстро?

Однако троодон по-прежнему выглядел озадаченно.

— Индивидуум, говорите вы? По-прежнему не смыкает. Но нет важности. Откуда вы?

Блин, что я должен сказать этой штуке? Что я — пришелец из будущего? Если ему непонятно, что такое имя, то и этого он наверняка не поймёт.

— Я из Торонто. Это город, — я взглянул на солнце, чтобы сориентироваться, — примерно в двадцати пяти сотнях километров в том направлении.

— Расскажите километр.

— Это… — я посмотрел на Кликса и решил, что смогу разложить сложное понятие на простые не хуже, чем он. — Это мера длины. Один километр — это тысяча метров, а один метр, — я развёл руки, — это примерно вот столько.

— Расскажите город.

— Э-э… город — это, ну, можно сказать, гнездовье таких, как мы. Скопление зданий, искусственных убежищ.

— Зданий?

— Да. Здание — это…

— Знаем мы это. Но здесь зданий нет. Других вашего вида нет, чтобы мы видели.

Глаза Кликса сузились.

— Откуда вы знаете, что такое здание?

Троодон взглянул на него как на идиота.

— Он только что нам сказал.

— Но было похоже, что вы уже знали…

— Мы знали.

— Но тогда, — он в растерянности развёл руками, — как вы узнали?

— Вы строите здания? — спросил я.

— Мы — нет, — ответил троодон со странным нажимом на местоимении. Затем все трое придвинулись ближе к нам. Главный — тот, что разговаривал — потянулся своим пятисантиметровым когтем и осторожно смахнул налипшую у меня на рубашке землю. У него на голове был ромбовидный участок немного более жёлтого цвета, примерно посередине между огромными глазами и вытянутой мордой. — Здесь городов нет, — сказал Ромбик. — Мы спрашиваем снова. Откуда вы?

Я взглянул на Кликса. Он пожал плечами.

— Я из города, называемого Торонто, — сказал я, наконец, — но из другого времени. Мы пришли из будущего.

Молчание длилось целую минуту, нарушаемое лишь жужжанием насекомых и время от времени писклявым звуком какой-то птицы или птерозавра. Наконец, динозавр снова заговорил. Вместо выражения недоверия, которых можно бы было ожидать от человека, он спросил спокойным и взвешенным тоном:

— Из насколько далёкого будущего?

— Шестьдесят пять миллионов лет, — сказал Кликс, — плюс-минус триста тысяч.

— Шестьдесят пять миллионов… — повторил Ромбик. Он сделал паузу, словно переваривая услышанное. — Год — это время, за которое… какие слова?.. за которое эта планета проделывает эллиптический путь… ах, обращается, да-а-а? обращается вокруг солнца?

— Точно так, — удивлённо подтвердил я. — Вы знаете о планетах?

Существо проигнорировало мой вопрос.

— Миллион — это число в… в десятичной системе? Десять раз по десять раз по десять раз по десять раз по десять раз по десять, да-а-а?

— Там было пять «десять раз по»? — сказал я. — Тогда да, это миллион.

— Шестьдесят… пять… миллионов… лет… — сказало существо. Помолчало, потом снова харкнуло на землю кровью. — То, что вы говорите, трудно принять.

— Тем не менее, это правда, — сказал я. По непонятной причине я испытал извращённое удовольствие от того, что смог произвести впечатление на эту штуку. — Я понимаю, что временной промежуток в шестьдесят с лишним миллионов лет трудно осознать.

— Осознать можем мы; мы помним прошлого вдвое больше, — сказал троодон.

— Боже мой! Вы помните, что было… э-э… сто тридцать миллионов лет назад?

— Любопытно, что вы владеете богом, — сказал Ромбик.

Я мотнул головой.

— Ваша история длится сто тридцать миллионов лет? — Если сейчас конец мела, то это получается граница между триасом и юрой.

— История? — не понял троодон.

— Непрерывная письменная запись, — сказал Кликс. Он замолк на мгновение, видимо, осознав, что у желеобразных организмов почти наверняка нет письменности в том виде, в каком мы её знаем, раз у них даже рук нет. — Или непрерывная запись прошедшего в любой другой форме.

— Нет, — сказал троодон, — такого не имеем мы.

— Но вы только что сказали, что помните время сто тридцать миллионов лет назад, — сказал Кликс с разочарованием в голосе.

— Мы помним.

— Но как же вы тогда…

— Но мы не знали, что возможно перемещаться во времени, — сказал Ромбик, перебивая Кликса. — Вчера, тот чёрный и белый диск ударился о землю. Это ваше средство перемещения во времени?

— «Стернбергер», да, — сказал Кликс. — Полностью он называется «обитаемый модуль темпорального фазового сдвига Чжуан», но пресса его называет просто машиной времени.

— Машина времени? — голова рептилии подпрыгнула. — Фраза взывает. Скажите как работает.

Кликса, по-видимому, этот вопрос разозлил.

— Послушайте, — сказал он. — Мы о вас ничего не знаем. Вы влезли нам в голову. Что вы за хрень вообще?

В первый раз я заметил, как необычно троодон моргает: по отдельности, сначала левым, потом правым глазом.