Сойер Роберт - Золотое руно (сборник)

Всё внимание сосредоточилось на обзорном экране. Я наложил на него графическое представление силовых линий поля, светящееся холодным голубым светом. По мере того, как я уплотнял поле, яркость линий увеличивалась. «Орфей» замедлился, пойманный в сеть. Аарон поднял руку к плечу и сплёл пальцы с пальцами Кирстен.

— Можешь теперь его вытянуть? — спросил он.

— Нет, — ответил я.

— Что с удалённым управлением?

— Даже если бы сигнал туда доходил, я не смог бы взять управление. Набегающий поток водородных ионов нарушил работу всей электроники.

На экране «Орфей» начал двигаться мимо края воронки, переходя на её внешнюю сторону. Сначала едва заметно, потом скорее, потом…

Аарон изучал изображение на экране.

— Сейчас! — резко произнёс он. — Верни таранное поле в обычное положение.

Я подчинился. На экране голубые линии поля затанцевали, словно макраме. Магнитное поле больше не тянуло «Орфей». Теперь он нёсся к нам по инерции.

— Как только корабль окажется в тени воронки, — сказал Аарон, — на него перестанут воздействовать индуцированные космические лучи и наше магнитное поле. Системы «Орфея» должны стабилизироваться, и в этот момент ты должен запустить его двигатели.

— Сделаю, что смогу, — ответил я.

Ближе. Ближе. Крошечная угловая скобка неслась к кольцеобразному обитаемому модулю. Она врежется в корпус цвета морской волны через шестьдесят семь секунд.

— Летит! — громыхнул Горлов. Чан заламывал обе пары своих рук.

— Давай, ЯЗОН!

Ближе. Ещё ближе. Угол бумеранга направлен прямо на корпус, откинутые назад крылья медленно вращаются вокруг оси аппарата — влияние магнитного поля.

— Давай!

Мой радиолуч коснулся «Орфея», и корабль послушался моей команды.

— Запуск двигателей ориентации, — объявил я. Парциальное давление CO 2в помещении ощутимо возросло: все присутствующие разом выдохнули.

Горлов и Чан вытирали пот со лба; Аарон, как всегда, сидел с лицом, по которому невозможно было судить о том, что он чувствует. Он указал рукой на ангарную палубу за обсервационным окном.

— Приведи его сюда.

Он ещё не успел договорить, как челнок, похожий на бумеранг, серебристый корпус которого теперь несколько потускнел, появился в открытых ангарных воротах. Он выглядел очень маленьким на фоне радужной звёздной россыпи.

Пол ангарной палубы на каждый шаг отзывался громовый треском. Здесь росло биопокрытие, которое, переплетаясь, образовывало дернину, на которой можно было играть в футбол. Однако пока в ангаре отсутствовал воздух, оно подверглось глубокой заморозке и только начало оттаивать. Кирстен Хоогенраад, неся в руках потёртую медицинскую сумку, вошла в «Орфей» вместе с Аароном Россманом. На обоих были серебристые противорадиационные костюмы, надетые поверх флюоресцирующих оранжевых па́рок. У каждого на запястье портативный счётчик Гейгера. У Кирстен достало соображения пристегнуть свой к запястью, в котором не было моего биосенсора; счётчик Аарона накрыл его сенсор. Это не мешало мне получать с него телеметрию, но мешало ему смотреть на часы.

Громкий треск заглушал голоса, но они разговаривали с помощью встроенного в шлемы радио.

— Нет, — сказал он твёрдо, когда они пересекли сорокаярдовую [2] Элемент разметки поля в американском футболе. линию. — Абсолютно невозможно. Я не верю, что Диана могла покончить с собой.

Он шёл на пару шагов впереди Кирстен. Полагаю, для того, чтобы не встречаться с ней взглядом.

Кирстен шумно выдохнула.

— Она взбесилась, когда ты не возобновил брачный контракт. — Она старалась, чтобы её голос звучал сердито, но медицинская телеметрия показывала, что она скорее растеряна.

— Это было уже давным‑давно, — сказал Аарон; треск из‑под его ноги будто поставил после этой реплики жирную точку. Накладывающееся эхо их шагов продолжилось. Аарон повысил голос, чтобы перекрыть его. — И она не настолько расстроилась.

Кирстен пробормотала «вот козёл» — слишком тихо, чтобы Аарон мог её услышать.

— Ты этого совсем не замечал? — спросила она вслух.

— Не замечал чего?

— Что она любила тебя.

Аарон остановился, и Кирстен нагнала его в три громогласных шага.

— Наши отношения зашли в тупик, — сказал он.

— Она тебе наскучила, — сказала Кирстен.

— Возможно.

— Поматросил и бросил.

— Мы прожили вместе два года, — Аарон мотнул головой; его короткие светлые волосы издали тихое «шух‑шух» по внутренней поверхности шлема. — А не перепихнулись по‑быстрому.

Возраст Аарона был 27 лет 113 дней. Кирстен на 490 дней старше его. Два года казались незначительной частью их долгой жизни. Для меня же эти два года — почти всё время, что прошло с тех пор, как меня включили. Интересно, подумал я, как долго, по ожиданиям Кирстен, продлятся её отношения с Аароном? Наиболее частая длительность первичного брачного контракта — один год, и только 44 процента пар возобновляют такой контракт, так что Аарон с Дианой прожили вместе дольше обычного.

Чего хотелось бы Кирстен? Чего хочется Аарону? Мой библиотечный поиск показал, что большинство людей получает удовольствие от общества людей с одним определённым складом характера, однако Кирстен, тихая и задумчивая, так же отличалась от Дианы, как, скажем, я от АЛЕКСАНДРа, центрального телекоммуникационного компьютера Земли. Да, обе были весьма страстны, но страстность Кирстен была не того типа — стоны‑крики‑сильнее‑ещё‑ещё — какой был характерен для Дианы. Нет, Кирстен была тёплой и уютной. Возможно, Аарон просто хотел сменить темп. Или дать себе отдых.

Хотя я и не умею читать мысли, иногда я могу угадать, что люди собираются сказать, особенно, когда на них, как сейчас, надет скафандр с ларингофоном. Их голосовые связки вибрируют, губы складываются для артикуляции первого слога, но потом они передумывают и в последний момент лишают слова голоса. Кирстен уже почти начала говорить «Когда…», и я уверен, что она хотела спросить «Когда, по‑твоему, тебе наскучу я?» Но она не спросила, и, вероятно, правильно сделала.

Аарон снова двинулся вперёд. Как всегда, его мысли были для меня загадкой. Его телеметрия изменилась едва‑едва, несмотря на эмоциональное состояние, в котором он находился. Гнев? Экстаз? Отвращение? Или безразличие? У него они почти не отличались, вызывая лишь статистически незначимое изменение частоты пульса; небольшие пертурбации в его ЭЭГ редко выходят за рамки тех сдвигов, что мозговые волны претерпевают в течение дня, повышение температуры тела такое крошечное, что может быть обычной связанной с функциями пищеварения флуктуацией, и так далее. Вдобавок ко всему он был немногословен и очень скуп на движения. Ни жестикуляции, ни заламывания рук, ни расширения глаз или вскидывания бровей или опускания уголков рта.