Сойер Роберт - Золотое руно (сборник)

Его кабинет на водоперерабатывающем заводе был гораздо больше моего, но ему не приходилось оплачивать его аренду из своего кармана. Я пожал ему руку и, пока он наливал нам кофе из стоящей на тумбочке кофе‑машины, перенёс образец в «геноскан» и запустил сравнение его генокода с образцами, собранными в кабине космического корабля.

— Я хочу вас поблагодарить, мистер Ломакс, — сказал Ральф, протягивая мне курящуюся кружку. — Отец звонил и сказал, что нанял вас. Я очень рад. Очень‑очень рад. — У него был тонкий слабый голос подстать его тонкому слабому телу. — Как мог кто‑то сотворить с моей мамой такое…

Я улыбнулся, сел и отхлебнул кофе.

— Я так понимаю, она была очень милой старушкой?

— Да, именно так, — сказал Ральф, усаживаясь на своё кресло по другую сторону рабочего стола из стекла и стали. — Именно так.

«Геноскан» тихо прогудел три раза, каждый следующий гудок немного выше тоном, чем предыдущий — сигнал о том, что найдено совпадение.

— Тогда почему вы её убили? — спросил я.

Его рука с кофейной чашкой была на полпути к губам. Он резко опустил её на стол, и кофе в замедленной марсианской манере расплескалось по стеклянной столешнице.

— Мистер Ломакс, если вы это так шутите, то шутка ваша весьма низкого пошиба. Похороны моей матери завтра, и…

— И вы будете там притворяться так же, как притворяетесь сейчас.

— Вы совсем потеряли стыд, сэр? Моя мать…

— Была убита. Кем‑то, кому она доверяла — кем‑то, с кем она пошла бы на верфи, кем‑то, кто сказал ей подождать в определённом месте, пока он — что? Сходит перемолвится словом с пилотом корабля? Отойдёт за угол, чтобы отлить? Конечно, инженеру‑профессионалу не составит труда раздобыть инструкцию по управлению космическим кораблём и разобраться в ней достаточно, чтобы понять, как включается двигатель.

Хрупкая фигура Ральфа вся тряслась от сдерживаемой злости или хорошей её имитации.

— Убирайтесь. Убирайтесь вон. Я думаю, мой отец согласится со мной, если я скажу, что вы уволены.

Я остался сидеть.

— Это было чертовски близко к идеальному преступлению, — сказал я твёрдым, как скала, голосом. — «Ленникова Дурь» должна была отправиться обратно на Землю, унося с собой все улики вместе с пилотской кабиной; вы наверняка даже надеялись, что это произойдёт задолго до того, как найдут оплавленную груду металла, когда‑то бывшую вашей матерью. Но вы не можете запустить двигатель без того, чтобы израсходовать много кислорода — и за него кто‑то должен заплатить. Он, знаете ли, на деревьях не растёт. Ну, на Земле как раз растёт, в некотором смысле. Но не здесь. И потому корабль завис тут, словно неприкаянный призрак, словно альбатрос, словно… — я поискал третью метафору, из чисто риторических соображений, и нашёл: — …словно Дамоклов меч.

Ральф огляделся по сторонам. Выходя у него, разумеется, не было: я сидел между ним и дверью, и мой «смит‑вессон» уже был у меня в руке. Он допустил небрежность, но я всегда работаю чисто.

— Я… я не понимаю, о чём вы говорите, — сказал он.

Я изобразил нечто, похожее, как я надеялся, на ироническую усмешку.

— Полагаю, это ещё одно преимущество перегрузки в искусственное тело. Больше никаких следов ДНК. Практически невозможно доказать, что конкретный перегруженный находился в конкретном помещении, но отследить человека из плоти и крови — пара пустяков. Вы знаете, что ваши клетки отслаиваются от лёгочных альвеол и выбрасываются наружу с каждым выдохом? О, всего по нескольку штук за раз — но современные сканеры обнаруживают их без труда и читают содержащуюся в них ДНК. Нет, в том, что убийца — вы, нет никаких сомнений: вы были в кабине «Ленниковой Дури», вы трогали ручки управления двигателями. Да, у вас достало соображения надеть перчатки — но не задержать дыхание.

Он поднялся на ноги и двинулся вокруг своего модного стола. Я снял пистолет с предохранителя, и он застыл.

— Я терпеть не могу убийц, — сказал я, — но я обеими руками за самооборону. Так что мой вам совет: не двигайтесь. — Я помедлил, чтобы убедиться, что он следует моему совету, и продолжил: — Я знаю, что вы это сделали, но до сих пор не знаю, почему. Я довольно старомоден — вырос на Агате Кристи и Питере Робинсоне. В старые добрые времена, до ДНК и всего остального, детективам нужно было три вещи, чтобы раскрыть дело: способ, мотив и возможность. Способ очевиден, и у вас определённо была возможность. Но я по‑прежнему представления не имею о мотиве, и из личного интереса я хотел бы знать, в чём он состоит.

— Вы ничего не сможете доказать, — презрительно фыркнув, сказал Ральф. — Даже если вы нашли совпадение ДНК, в суде его не примут.

— Дугал Маккрей, может, и ленив, но не туп. Если я ему намекну, что это определённо сделали вы, он найдёт способ разжиться ордером. Ваш единственный шанс — сказать мне, почему вы это сделали. Я здравомыслящий человек. Если ваше оправдание окажется достаточно веским… в общем, это будет не первый раз, когда я на что‑то закрываю глаза. Так что скажите: зачем было ждать, пока ваша мать совершит перегрузку, и лишь потом её убивать? Если у вас что‑то против неё было, то почему вы не прикончили её раньше? — Я прищурился. — Или она лишь недавно сделала что‑то такое? Она разбогатела, а богатство меняет людей, но… — Я замолчал, и через несколько секунд обнаружил, что сам себе киваю. — А, ну конечно. Она разбогатела, и она была стара. Вы подумали: эй, она скоро помрёт, и я унаследую всё её новоприобретённое богатство. Но потом она промотала его, потратив большую часть на перегрузку, и вы пришли в ярость. — Я с отвращением покачал головой. — Жадность. Старейшая мотивация из всех.

— Вы — самовлюблённый урод, Ломакс, — сказал Ральф. — И вы ничего обо мне не знаете. Думаете, меня волнуют деньги? — Он фыркнул. — Я никогда не гонялся за деньгами. Пока мне хватает на оплату налога на жизнеобеспечение — я доволен.

— Люди, безразличные к тысячам, частенько меняются, когда речь заходит о миллионах.

— О, теперь и вы философ, да? Я родился на Марсе, Ломакс. Всю мою жизнь меня окружали люди, которые проводили время в поисках палеонтологических сокровищ. Мои родители тоже этим занимались — оба. Уже то, что мне приходилось соперничать за их внимание с тем, что умерло сотни миллионов лет назад, было достаточно плохо, но…

Я вперился в него взглядом.

— Но что?

Он качнул головой.

— Ничего. Вы не поймёте.

— Не пойму? Почему?

Он помолчал, потом:

— У вас есть братья? Сёстры?

— Сестра, — ответил я. — На Земле.

— Старшая или младшая?

— Старшая. На два года старше.

— Нет, — сказал он. — Вы не сможете понять.

— Почему? Какое это име… — И тут я догадался. Мне встречалось в жизни много мерзавцев: жульё, мошенники, те, кто готов убить за монету в двадцать соларов. Но таких — никогда. То, что Ральф видом напоминал Страшилу, было очевидно, но, в отличие от Страшилы из страны Оз, у него были мозги. И хотя это мать стала, так сказать, Железным Дровосеком после того, как прошла перегрузку, я теперь знал, что именно у Ральфа не было сердца.