Алексей Егоренков - Змеиный бог

Каким способом мне удалось выжить; точнее, немного продлить свое существование среди этого дикого племени? Меня спасла их набожность и умение читать. Когда выяснилось, что я способен расшифровывать письмена, украшающие их локомотив, это породило среди „змеелюдей“ своего рода теологические споры о моем происхождении и предназначении. Правда, не все из них верят мне, поэтому мне всё равно предписана казнь, пусть и не такая жестокая, как та, что постигла моих спутников, и, вне сомнения, большую часть иных моих коллег, присланных в это гиблое место бюрократией Департамента.

Теологическая картина мира этого племени, стоит заметить довольно любопытна, несмотря на рудиментарность и примитивность. Даже недалекие „крысолюди“, похоже, уверены, что их создало некое темное божество по имени „Доктор Сатана“. Некоторые из них ждут, что это божество снова отыщет их, его творений, принеся им воду и пищу в изобилии. Другая группа, в основном представляемая более разумными „змеелюдьми“ фанатично поклоняются Иисусу Христу, которого существа называют „Бог Иисус“. Это, иное божество, призвано явиться племени однажды и увести их в свой мир, где, опять же, в изобилии водится пища и вода.

Стоит заметить, что два догмата не находятся, как можно предположить, в открытой конфронтации — существа скорее ждут, какое божество явит себя за ними первым, чтобы осуществить одно из двух предназначений. Не стоит, однако же, пытаться выдать себя за одно из них — наш второй механик Диккенс пытался выдать себя за Иисуса Христа, провалил какую-то из шарад и был жестоко казнен на кресте „в знак пророчества“. Мне самому, как я уже говорил, повезло больше, пр крайней мере, временно. Я прожил среди племени несколько месяцев в статусе „пророка“, пытаясь отыскать хоть какие-то средства к спасению.

На данный момент мое выживание, впрочем, уже потеряло свое значение: после недавней весенней бури в моей голове поселилось нечто постороннее, что поет навязчивым сверчком: та-так, та-так, та-так, — а это значит, что у меня Шум, и жить мне в любом случае осталось недолго.

Кто бы из моих дорогих коллег не прочел эти слова — не теряйте надежды, как бы смехотворно это ни звучало в вашем нынешнем положении. Мне удалось пережить моего бортмеханика на месяц. Вам, может статься, удастся большее. Как бы то ни было, кто-то должен вырваться из плена и сообщить в Департамент об этой странной жизни, что теплится на заброшенной ветке, подпитываемая пойманными грызунами, змеями, насекомыми и экспедициями, ежегодно отправляемыми самим Департаментом на разведку.

Дж. Харт,

Старший регистратор и вычислитель

Департамента железных дорог и логистики

04ММ18ДД1972РХ»

Пепел долго не мог уснуть и думал. Рядом храпел и ворочался торговец. Ночью пришел специальный медик-шаман из змеелюдей, осмотреть Буйвола и выщипать из спящего индейца колючки. Он принес миску жеваного кактуса и флягу-термос с ферментированным пойлом, слегка опьяняющим, но прокипяченным — по всей видимости, перегоняемым через паровозный свисток. Стрелок выпил пару глотков и уснул сразу, и ему приснилось озеро Мичиган, полное воды, пресной и искрящейся.

— Эй, Джош, — позвал его Луи. Он лузгал семечки и плевал их в озеро с грузового пирса. — Ты вроде не городской… как тебя занесло-то к нам?

— Я не городской? — возмутился Джошуа. — С какой еще стати я не городской?

— Да ладно, чё заводишься сразу, — сказал Луи, по кличке Опасная Бритва. — Ну ты посмотри на себя. Чё это за шмотки ковбойские? Ты где раньше работал, в цирке?

— В рабстве, — ответил Джош. — В рабстве у Капо Марио. А до того — на ярмарке. А до этого, верно, в цирке.

Луиджи-Бритва ухмыльнулся, не прекращая плевать семечки в воду.

— Ты поменьше про это всё, если хочешь мой совет. Биография твоя никому здесь не интересна. Оденься как человек, брось эти кабаки, оставь этих шлюх. Заведи себе приличную женщину, с жильем. Будет тогда тебе счастье.

— Женщина у меня есть, — сказал Джошуа. — Только она меня продала капо нашего капо. Лет пять назад дело было.

— А-а, несчастная любовь. Ну так слушай моего совета — без женщины ты ноль. Чистой воды перекати-поле.

Он достал из-за пазухи толстую винную бутылку в пакете и спросил:

— Будешь?

— Конечно! — сказал Джош и протянул руку.

В ответ Луи огрел его сложенной бритвой, выхваченной из рукава.

— Экзамен провален, — сказал он. — В следующий раз открытой полосну.

— Ты чего? — спросил Джошуа. Он достал серебряный портсигар, чиркнул спичкой и закурил.

— Ни «чего», а хватит тебе пить. Женщина, говоришь, есть? Так ступай к ней, к женщине. Скажи ей, так и так, ты меня продала, а я себя выкупил обратно. Оденься прилично: костюм, туфли. Скажешь ей, смотри какой красавец. И никуда ее не пускай. Скажи — ты моя, и всё тут. Не уйдешь. Понял?

Он приложился к бутылке и принялся шумно пить вино.

— Сука, — сказал Джош. — Дай напиться, Луи. Не будь сволочью.

Но Луиджи-Бритва допил всё сам и вышвырнул бутылку с пирса в черные воды озера.

— Успеешь еще напиться, — сказал он. Потом пригнулся, чтоб говорить Джошуа в ухо и добавил: — Ты меня слышал? Или завтра — попомни мое слово — ты опять будешь никто, и в город путь тебе будет заказан, и как ты потом себе женщину найдешь, которая с жильем?

— Она сказала, по имени, — сказал Джош. — Это какое-то тайное индейское имя. Триксепочтекайотль.

— Из почтеков, ого. — Луи сделал большие глаза. — Ну тогда понятно. Тогда беру слова назад. Забудь ее лучше. Найди себе хорошую невесту, итальянку, или, вон, китаянок сколько незамужних. Только не ирландку, а то сопьешься.

— Спасибо за совет, — сказал Джошуа. — Я, пожалуй, пойду. Меня друзья ждут.

— Скатертью дорога.

Джошуа побрел вдоль набережной, в недовольстве прикуривая одну сигарету от другой. Вдруг его взору предстало любопытнейшее зрелище.

Группа индейцев-виннебаго, наряженных шаманами, плясали у пирса, агитируя туристов бросать в плетеную корзину пожертвования на спасение рыбы в Пяти Великих Озерах Место было ему привычное: здесь, рядом, на воду становились грузовые амфибии, прибывавшие по рельсам, и грохот стоял невероятный. Джош не заметил бы индейцев, если бы не увидел среди них одного белого, также наряженного шаманом.

Этим белым при ближнем рассмотрении оказался Лоуренс Майкл Мэй, заметно исхудавший, но такой же рыжий и веснушчатый.

— Сколько зим, — сказал Джошуа.

Лоуренс Майкл побледнел и приблизился к нему.

— Джош, ты? Не может быть. Как… Да ты смотри, как ты разоделся-то, важное не-знаю-что. Как ты выбрался, сбежал от нанимателя?

Он произнес эти слова нарочито громким шепотом. Пара шаманов-виннебаго, плясавших поодаль, замедлили темп и прислушались.