Юрий Никитин - Последний день отпуска

— Боишься? — нахмурился старик. — Сколько раз я тебе говорил…

— Только не говори этого опять. — Ия чмокнула старика в щеку.

— Вы извините ее, — нервно сказал старик, — она считает, что быть неопределившимся чуть ли не позорно. Хотя именно это и есть единственно возможная позиция.

— Почему? — усомнился Матвей.

— Как почему? — Старик вскочил. — Разве вы не помните, что было с теми родственниками человека, что определились и надежно специализировались? Хотя бы те же обезьяны. Так они ими и остались. А человек до сих пор не может специализироваться, его руки, его мозг, он сам остаются универсалами, и только благодаря этому эволюция еще продолжается. Так будет и впредь. А эти — мафусаилисты, видите ли, долгую жизнь им любой ценой; витабревы, сжигающие свой организм в угоду гипертрофированному интеллекту; гераклы, ставящие свои мышцы превыше всего и ничего больше не желающие знать; другие более мелкие течения — или перебесятся, или, если дело зайдет слишком далеко, остановятся в развитии. Биостимуляторы — чудо века, но это и палка о двух концах. Пусть специализируются машины, а человек должен оставаться универсалом.

Он размахивал руками, длинные рукава халата нелепо болтались, но на Матвея эта горячая проповедь не произвела никакого впечатления.

Старик перестал жестикулировать, прошелся по веранде и сказал уже тихим голосом:

— Заходите почаще, мы еще поговорим на эту тему.

— Спасибо, — сказал Матвей и встал, — но я завтра утром уезжаю. Сюда я приезжал проведать родителей.

Да и о чем, собственно, они бы говорили? У него были другие взгляды и другие доводы. Кроме того, он был еще более специализирован. Он не выносил жары, сухого воздуха, громких голосов и многого другого. Он был гомо акватус, один из подводных людей, каких никогда не видели в этом небольшом городишке, но которых было много в приморских городах и особенно много — на дне океана.