Роберт Хайнлайн - Гражданин галактики. Между планетами

Торби взвесил пачку на ладони. Необходимость иметь дело с земной валютой не беспокоила его. О кредите в сто долларов он думал как о буханке хлеба, и этой штуке его научил суперкарго: тысяча кредитов — суперкредит, а тысяча суперкредитов — это мегабак. Так Люди привыкли переводить валюты одна в другую.

Каждая бумажка из пачки была в десять тысяч кредитов… а здесь было сто банкнот.

— Это… мое наследство?

— О, да это тебе просто на траты. Ты можешь разменять их в банке или магазине. Знаешь, как это делается?

— Нет.

— Пока ты не сунешь бумажку в щель выдающего устройства, старайся не оставлять отпечатков пальцев на чувствительном участке банкноты. Попроси Леду показать тебе — если бы эта девочка зарабатывала деньги так, как она умеет их тратить, ни тебе, ни мне не пришлось бы работать. Но, — продолжил Уимсби, — коль скоро мы уж начали… — Он открыл папку и протянул несколько листков. — Хотя это не очень сложно. Просто подпишись в конце каждой страницы, приложи отпечаток пальца, и я позову Бета, чтобы он заверил их. Вот тут, ниже последней строчки. Я лучше придержу их, а то листы скручиваются.

Уимсби протянул один лист для подписи. Торби помедлил, а затем вместо того, чтобы подписать, потянул документ из рук Уимсби. Тот не давал:

— В чем дело?

— Если мне нужно подписывать, я хочу прочитать его. — Он вспомнил, как тщательно изучала документы перед подписью Бабушка.

— Это самые обычные дела, которые судья Брадер подготовил для тебя. — Уимсби сложил документы вместе, подровнял пачку и закрыл папку. — В них сказано, что я должен делать то, что я и так делаю. Кто-то же должен заниматься рутинной работой.

— Почему я должен их подписывать?

— Это мера предосторожности.

— Не понимаю.

Уимсби вздохнул:

— Это точно, в делах ты еще не разбираешься. Но никто этого и не ждет от тебя; у тебя не было возможности изучать их. Поэтому я и должен надрываться над ними, лезть из кожи вон; дела ждать не могут. — Он помедлил. — Это самый простой путь. Когда твои отец и мать отправились во второе свадебное путешествие, они должны были оставить кого-нибудь, кто в их отсутствие вел бы дела. Выбор, само собой, пал на меня, потому что я уже давно управлял и их делами, и делами твоего другого дедушки — он умер до того, как стало ясно, что они пропали. Я занимался ими во время их увеселительной прогулки. О, я не жалуюсь, хотя нет ничего веселого в том, что исчезает член семьи. К сожалению, они не вернулись, а я остался вести дела ребенка.

Но теперь ты вернулся, и мы должны убедиться, что все в порядке. Первым делом необходимо официально объявить, что твои родители мертвы — и сделать это надо перед тем, как ты вступишь в права наследования. Это займет некоторое время. Но есть я — управляющий твоими делами и менеджер всей семьи тоже — и нет необходимости, чтобы ты мне говорил, что и как делать. Все сказано в бумагах.

Торби потер подбородок:

— Если я еще не вступил в права наследования, почему вам что-то нужно от меня?

Уимсби улыбнулся:

— Я и сам спрашивал себя. Судья Брадер считает, что так будет лучше всего. И с тех пор, как ты обрел законный возраст…

— Законный возраст? — Торби никогда не слышал этого выражения; у Людей человек считался взрослым настолько, насколько он мог принимать участие в том или ином деле.

Уимсби объяснил:

— Со дня твоего восемнадцатилетия ты вошел в законный возраст, после чего дела значительно упрощаются — это означает, что в суде тебя не должен больше представлять опекун. У нас есть подтверждение твоих родителей, теперь к нему добавиться твое — и тогда уже не имеет значения, сколько времени займет у суда признание факта смерти твоих родителей или утверждение их завещания. И я, и судья Брадер, и остальные, кто занимается делами, могут вести их дальше без остановки. Тем самым нам удастся избежать провала во времени… который может обойтись нам, делу во много мегабаков. Теперь ты понимаешь?

— Думаю, что да.

— Отлично. Так что давай покончим с этим. — Уимсби начал открывать папку.

«Бабушка всегда говорила: прежде чем подписать — прочитай», — подумал он.

— Дядя Джек, я хотел бы прочесть.

— Ты ничего не поймешь.

— Может быть, и нет. — Торби взял папку. — Но я попробую разобраться.

Уимсби потянул папку к себе:

— В этом нет необходимости.

Торби почувствовал прилив упрямства:

— Разве вы не говорили, что судья Брадер подготовил это для меня?

— Да.

— Поэтому я хотел бы взять бумаги к себе и попытаться разобраться в них. Если я в самом деле Рудбек из Рудбеков, я хочу знать, что я делаю.

Уимсби помедлил и потом пожал плечами:

— Валяй. Ты просто поймешь, что я старался делать то, что я всегда делаю.

— И все же я должен понять, что я делаю.

— Очень хорошо! Спокойной ночи.

Торби читал, пока его не сморил сон. Казуистический язык порой озадачивал его, но бумаги были именно тем, о чем говорил дядя Джек, — инструкции Джону Уимсби продолжать привычную работу, которая состояла из достаточно сложных комбинаций. Он заснул с головой, полной таких терминов, как «полномочный советник», «все виды деятельности», «получение и выплата доходов», «действительно при устной договоренности», «необходимость личного присутствия», «полностью доверяем и вручаем» и «доверенность на голосование на всех собраниях акционеров или совещания директоров»…

Уже засыпая, он понял, что так и не видел доверенности на ведение дел, выданной его родителями.

Ночью порой ему грезилось, что он слышит нетерпеливый голос Бабушки: «…а прежде хорошенько подумай! Если ты не понимаешь сути документа и не знаешь законов, по которым они будут претворяться в жизнь, не подписывай — независимо от того, какой ты можешь получить доход. Большая жадность, так же, как большая лень, могут погубить Торговца».

Он устало потянулся во сне.

В поместье Рудбеков почти никто не спускался к завтраку. Но принимать пищу в постели по утрам не входило в привычки Торби; он ел в саду, в одиночестве, нежась под жарким горным солнцем в окружении тропических цветов и любуясь снежными склонами, залитыми солнцем. Снег продолжал восхищать его — он и не мог предполагать, что в мире существует столь восхитительная вещь.

Но в это утро Уимсби появился в саду, едва только Торби присел. Рядом со столом тут же появился стул и слуга сервировал для Уимсби второй прибор.

— Только кофе, — сказал он. — Доброе утро, Торби.

— Доброе утро, дядя Джек.

— Ну как, справился с изучением документов?

— Сэр? О да. Честно говоря, я уснул, читая их.

Уимсби улыбнулся:

— Чтение юридических бумаг в самом деле может действовать как снотворное. Ты понял, что я исчерпывающе изложил тебе их содержание?