Роберт Хайнлайн - Гражданин галактики. Между планетами

Торби было затруднительно претворить в жизнь эти указания, потому что телохранитель не отходил от него ни на шаг.

— Почему бы вам или кому-нибудь другому — скажем, какому-то молодому человеку — не позвонить моей кузине и не передать ей кодовое послание? — предложил он. Ей часто звонят самые разные люди, большинство из них — молодежь. Она передаст все мне, а я уж найду возможность перезвонить вам.

— Отличная идея. Он спросит, знает ли она, сколько дней осталось на покупки перед Рождеством. Отлично: увижу вас в суде. — Гарш ухмыльнулся. — Похоже, что это будет весьма забавно. И очень, очень дорого для вас. Пока.

— Никак ты неплохо отдохнул? — Дядя Джек улыбнулся ему. — Ну и погонялись мы за тобой. Ты не должен был так поступать, мой мальчик.

Торби рванулся ударить его. Телохранитель отпустил его, втолкнув в комнату, но руки его были связаны.

С лица дяди Джека сползла улыбка, и он взглянул на судью Брадера.

— Тор, ты никогда не хотел признать, что мы работали на благо твоего отца и твоего дедушки. Естественно, мы лучше знали, как вести дела. Но ты доставил нам немало хлопот, и сейчас мы покажем тебе, как следует обращаться с маленькими детьми, которые не понимают хорошего отношения. Мы тебя научим. Вы готовы, судья?

Судья Брадер злобно усмехнулся и вытащил из-за спины хлыст:

— Ткни его мордой в стол!

Торби проснулся от удушья. Ну и приснится же такое! Он оглядел комнатку маленького отеля и постарался припомнить, как он здесь очутился. Они беспрестанно путешествовали, покрывая иной раз до половины планеты. Он уже стал достаточно разбираться в нравах и обычаях, чтобы не привлекать особого внимания, и новая идентификационная карточка служила ему не хуже настоящей. С тех пор как он выяснил, что подпольный мир всюду живет по тем же законам, это было уже не так трудно.

Наконец он вспомнил — он находился в Южной Америке.

Прозвучал сигнал тревоги — уже полночь, время двигаться. Торби оделся и посмотрел на свой багаж, который решил оставить здесь. Через черный ход он спустился вниз.

Тете Лиззи не нравился холод Юкона, но она смирилась с ним. Вдруг кто-то позвонил Леде и напомнил, что до окончания покупок к Рождеству осталось всего несколько дней, и поэтому им пришлось уезжать.

В Ураниум-сити Торби решил позвонить. Гарш ухмыльнулся с экрана.

— Жду вас в окружном суде по делу «графство против Рудбека», четвертый зал, в девять пятьдесят девять утром четвертого января. А теперь сгиньте с глаз долой.

Поэтому в Сан-Франциско в присутствии тети Лиззи Торби и Леда поругались. Леда хотела отправиться в Ниццу, Торби настаивал на Австралии. Торби наконец гневно сказал:

— Ну и забирай себе машину! Я куплю себе другую! — Он вылетел вон и купил себе билет до Большого Сиднея.

Там он устроил старую шуточку, проскользнув в туннеле под Заливом и, убедившись, что отделался от своего телохранителя, пересчитал наличные, которые Леда сунула ему тайком, потому что ругались они публично. У него было чуть меньше двухсот тысяч кредитов. К ним была приложена записочка с извинениями, что она не могла собрать больше, но терпеть не может иметь с собой наличные деньги.

Ожидая рейса, Торби пересчитал то, что осталось от этих денег, и понял, что должен тратить осторожно, вести себя очень рассудительно по отношению и ко времени, и к деньгам. И куда только девается и то, и другое?

В Рудбек-сити на него буквально набросились фотографы и репортеры; все вокруг так и кишело ими. Но он протолкнулся сквозь их толпу и в девять сорок восемь встретился в баре с Гаршем. Старик кивнул.

— Садитесь. Хиззонер скоро появится.

Судья вошел и, пристав, провозгласил древнюю формулу справедливости: «…да будут выслушаны обе стороны».

— Этот судья на поводке у Брадера, — заметил Гарш.

— Что? Тогда почему мы здесь?

— Вы мне платите за то, чтобы об этих проблемах беспокоился я и только я. Любой судья становится хорошим судьей, когда знает, что он под прицелом, что за ним наблюдают. Оглянитесь.

Торби так и сделал. Помещение было настолько заполнено представителями прессы, что остальным оставалось лишь стоять вдоль стен.

— Я неплохо потрудился, — заметил Гарш, — если мне будет позволено так выразиться. — Он ткнул пальцем в передний ряд. — Этот увалень с большим носом — посланник с Проксимы. А старый жулик рядом с ним — Глава Юридического комитета. И… — он замолчал.

Торби не видел дяди Джека, но судья Брадер сидел за другим столом — на Торби он не глядел. Не видно было здесь и Леды. Он остро почувствовал свое одиночество. Но Гарш, кончив формальное представление дела, сел рядом с ним и шепнул:

— Вам послание от юной леди. Она просит передать, что желает удачи.

Торби принял участие в судоговорении, только давая присягу, а затем последовали заявления, контрзаявления и предупреждения. Когда его приводили к присяге, он заметил на передней скамье отставного судью из Высшего Суда Гегемонии, который как-то обедал у Рудбеков. Затем Торби уже ничего не замечал, потому что излагал свой рассказ в глубоком трансе, в который ввел его психотерапевт.

Каждая деталь его повествования бесконечно обсуждалась и пережевывалась, но лишь однажды слушание обрело драматический характер. Брадер обратился к суду с протестом в такой форме, что по залу пронесся шепот и кто-то даже затопал ногами. Судья побагровел:

— К порядку! Бейлиф очистит помещение!

Несмотря на протесты репортеров, бейлиф приступил к исполнению своих обязанностей. Но первые ряды сидели неподвижно, не сводя взглядов с судьи. Высокий Посланник с Веганской Лиги наклонился к своему секретарю и что-то шепнул ему; тот зашелестел клавишами стенографической машинки.

Судья прокашлялся:

— …пока не прекратится подобное нетерпимое поведение… Суд не потерпит неуважения к себе.

Торби не без удивления услышал его заключительные слова:

— …из чего следует признать, что Крейтон Бредли Рудбек и Марта Бредли Рудбек скончались и ныне мертвы, став жертвой катастрофы. Да покоятся их души в мире. И пусть так и будет записано.

Судья стукнул своим молотком по столу.

— Если душеприказчики или опекуны наследников завещания в случае, если оно имеет место, присутствуют в настоящем суде, пусть они выйдут сюда.

О собственной доле Торби не было сказано ни слова. Торби поставил все необходимые подписи в комнате судьи. Ни Уимсби, ни Брадер при этом не присутствовали.

Когда Торби с Гаршем вышли наружу, он перевел дыхание.

— С трудом могу поверить, что нам удалось выиграть.

Гарш усмехнулся.

— Не обманывайте сами себя. Мы выиграли по очкам лишь первый раунд. Все дальнейшее обойдется вам недешево.