Елена Асеева - Коло Жизни. Зачин. Том первый

– Ах, ты моя милая девочка, сколько же ты томилась… – заметно волнуясь произнесла царица белоглазых альвов, жаждая умиротворить взволнованную Владелину, и не позволить ей растревожиться еще сильнее. – Сколько потрачено в пустую времени, драгоценного времени… драгоценного здоровья… мое чудо! Чудо! Совершенство!

В белых очах Вещуньи Мудрой парили золотые завитки, будто складывающиеся в удивительные по форме и красоте цветы. И юница ощутила не просто любовь, а мощную волну обожания, исторгнутую царицей на нее… Вроде пред Вещуньей Мудрой была не Владу, а сам Седми. Царица ласково провела дланями по голове, шеи и плечам девочки, описывая их форму. И опять притулив ее к себе и легохонько покачивая из стороны в сторону так, что, кажись, заколыхались в потоках того движения и стены самой комнаты, неспешно стала рассказывать ей о гибели планеты Зекрой, о прилете на Землю отобранных мальчиков и одной девочки, кою своей силой укрывал Выхованок. Словом о том, о чем Владелина уже догадывалась, но поколь в чем не была убеждена.

И рассказ царицы белоглазых альвов был очень длинным так, что пролетевший над горами с яростным и скрипучим дуновением ветра, затих гром, и дождь прекратил свое движение, а вмале выглянуло из-за туч солнце… То самое, что, как горящий шар, даровало жизнь планете Земля. И уже принялось своим теплом припекать продрогшую почву и растущие на ее поверхности деревья, кусты, травы, согревать ее обитателей животных, птиц и тех, кто велением Богов величался человечьим родом.

– Вот значит как, – едва слышно протянула Владелина, дослушав речь царицы до конца, и задумалась.

Прошло какое-то малое время… в оном сызнова послышался клекот сокола, такой раскатистый… плывущий. И отроковица нежданно резко отстранилась от Вещуньи Мудрой, да воззрившись на нее враз увеличившимися очами в зелени коих блеснули крупные слезы, срывающимся голосом проронила:

– Я! Это я!.. Я уничтожу Мать Землю… Я или мои, как ты сказала клетки… Потому я и видела гибель Земли, оно как ее смерть лежит на моих плечах… Почему? Почему меня не уничтожили Боги?

Влада замолчала и взволнованно дернулась, и теперь содрогнулось не только все ее тело, но и обмотанная зелеными листьями какого-то растения больная рука. Она спешно прикрыла правой дланью свой рот, словно подавляя внутри себя желающий вырваться крик.

– Нет! Нет! – не менее торопко отозвалась царица, и, нежно провела перстами по больной руке девочки, тем смахивая оттуда боль. – Не говори так… Ты самое прекрасное, что есть на Земле. Что вообще есть… Чудо, что жива! Чудо, что сберегли твою бесценную… бесценную жизнь! И тебя саму! И я уверена, твои потомки… не клетки, а потомки будут достойными людьми.

– Значит это потомки мальчиков, – явственно облегченно протянула Владелина, убирая длань от губ. Царица тотчас кивнула в ответ, жаждая лишь одного, успокоить столь ставшую, по непонятной причине, бесценной для нее отроковицу. – А кто… чьи дети… разве Боги не могут это остановить, что более не гибли планеты. Чтобы Мать Землю не постиг удел Матери Зекрой.

– Нет, Боги не будут, им не надобно, – умиротворяющее произнесла Вещунья Мудрая, и провела перстами по бровям юницы, по выпуклой спинке носа, вроде любуясь ею. – И не тебе, моя милая, ни мне о том нет надобности, думать. Это заботы Богов, ни нас, их созданий.

Владелина выслушала царицу и затихла. Безмолвие наступило в комнате, и по всему вероятию во всем поселении Выжгарт. Вже и не слышалось ни то, чтобы говора, но даже пения птицы. А широкие лучи солнца меж тем наполнили светом комнату, согрели и успокоили девочку, посему она перестала вздрагивать, и, усмехнувшись, спросила, то несколько утверждая:

– А как же у мальчиков будут потомки, ежели нет девочек?

– Девочки прибудут… немного позже, – немедля отозвалась Вещунья Мудрая, наконец, выпуская руку Влады и также негромко засмеялась.

Юница мгновение вглядывалась в лицо царицы белоглазых альвов, чувствуя, что та как-то изменилась, и то было не столько в покрасневшей ее коже, сколько в чем-то ином, а посем вопросила:

– А мои потомки? У меня они будут?

– Будут. Непременно, будут, – молвила в ответ Вещунья Мудрая и заправила локоны выскочивших завитков волос в свою косу, одним мановением перстов переплетя их меж собой.

– Надеюсь, это будет не Граб… и не Брат… и не Миронег, – перекашивая лицо, стала перебирать имена товарищей девочка. Еще миг и она яростно взмахнув правой рукой, плюхнула себя по голой пятке дланью и вовсе суетливо закачав головой, взбудоражено дыхнула, – и не Рагоза… Правда ведь не Рагоза.

– Нет, не Рагоза, – нежно пропела царица, радуясь, что у нее, получается, снимать возникающее рывками в отроковице волнение, без сомнения, являющееся одним из признаков ее уникальности, как творения. – Я скажу тебе о том, кто продлит твой род, несколько позже, так велели Боги.

Лицо Владелины меж тем совсем исказилось, словно она узрела перед собой слизняка, какового велели съесть зачем-то Боги. И неожиданно припомнилось лицо Огня с точно квадратным подбородком, с впалыми щеками и крупными приподнятыми кверху уголками радужнозеленых очей. Вспомнились его огненно-рыжие, длинные волосы, схваченные в хвост… Его молочная кожа с выступающим золотым сиянием. Влада туго вздохнула, и едва зримо улыбнувшись, отчего сразу потеплели черты ее лица, весьма бодро проронила:

– Я не стану, продлевать свой род с тем, кто мне не будет приятен.

– Что ж, – откликнулась царица и перстами разгладила все еще удивленно приподнятые кверху брови девушки. – Думаю, тот, кто тебе предназначен, очевидно, станет приятен, – добавила она, видимо от нее не ускользнуло трепетание лица девочки.

Владелина протянула правую руку и сняла с широкой полочки укрытой белой скатеркой, усыпанной по краю бахромой, подвешенной как раз на высоте ее головы, образ Зиждителя. Сие была весьма ладно вырезанная деревянная голова Огня. Юница безошибочно распознала образ Бога, оно как вырезанный чур, точь-в-точь, повторял не только четкие линии его лица с квадратным подбородком, но безусловно передавал, и его дугообразные брови, приподнятые уголки глаз, где радужнозеленую оболочку заменяли чудные поблескивающие камешки, его впалые щеки и окрашенные в огненно-красный цвет уста. Только огненно-рыжие волосы Огня, не были схвачены в хвост, хотя и смотрелись длинными. Также искусно была сотворена голова Бога Седми. Лишенные шеи они точно помещались на нешироких в размахе округлых планочках.

Девочка прижав чур Огня к груди, воззрилась в третий образ Бога, оного как правильно поняла впервые глянув, дотоль никогда не видела. Чур того Бога стоял посредине полочки, точно он был здесь главным. Поместившись как раз между Седми и Огнем, он отличался от Расов цветом. И если оба Раса были созданы из породы древа весьма светлого почти желтоватого окраса, то тот третий из красно-коричневого. Его уплощенное лицо имело широкие надбровные дуги, прямым, орлиным казался нос, значимо выступающими были скулы и покатым подбородок. Глаза чудились темно-карими, ибо такого цвета были самоцветные камушки, вставленные в глазницы, а волосы почти черными. И в отличие от Седми, у него также как и у Огня, не было волосяного покрова на лице, ни усов, ни бороды.