Петр Заспа - Аэронавт

Нащупав вдоль стены вход в первую пещеру, он замер, стараясь определить её положение относительно факела часового. Казалось, что это та пещера, в которую внесли рухнувшего со скалы Двакулу, а затем он появился целый и невредимый. Эта пещера ему была не нужна – Александра увели в другую. Но слишком велико было любопытство, требующее разгадать ещё один трюк Проясняющего. И тогда Смородин, перебирая ладонями каменную стену, вошёл внутрь. Постепенно привыкшим в темноте зрением он угадывал неясные повороты и то опускающийся вниз, то теряющийся над головой потолок. Неожиданно пропетлявшая уже с десяток метров пещера раздвоилась на два прохода. Один походил на широкую нору, во второй можно было пройти, не сгибая головы. Но главное, он подсвечивался изнутри тусклым светом. Там кто-то был и, судя по ровному, размеренному дыханию, спал. Миша выглянул из-за угла и увидел на деревянных нарах двух братьев. Эти себя любили и вместо холодного пола спали на подстеленной на досках соломе, укутавшись в плотные одеяла. На противоположной стене в подставке трещал горящим маслом факел. Спали братья крепко, и потому Смородин, не опасаясь их разбудить, вытащил бронзовую рукоятку из крепления и вернулся с факелом туда, где раздваивалась пещера. Его интересовал второй проход. Исходивший из него тяжёлый запах намекал, что нора эта тоже не пустовала. Нагнувшись над тёмным входом, он впустил внутрь свет, сделал пару шагов и увидел то, что и ожидал. Вернувшись, Миша вставил факел обратно в кольцо на стене и вышел из пещеры.

Пещера раздумья, в которую старшие братья увели Александра, считая от этой, должна быть на противоположной стороне, сразу за основной пещерой, где обитал Проясняющий. Смородин на ощупь, боясь упасть с пьедестала, пошёл вдоль стены, натыкаясь на широкие входы. Эти ему уж точно были не нужны. А вот следующий, узкий и низкий, его заинтересовал. Александра едва ли не с силой протолкнули внутрь – такой крохотной была щель, ведущая в пещеру раздумья. Выдохнув, Смородин втиснулся в проход, едва не застряв, двинул, извиваясь, плечами и… вдруг рухнул, освободившись от стиснувших его каменных стен. Внутри оказалось темно и тесно. Попытавшись встать, Миша упёрся головой в низкий свод. Ругнувшись, он прополз пару метров на четвереньках, затем не выдержал и тихо позвал:

– Сашок, ты здесь?

– Флагман, вы напрасно сюда пришли, – тут же откликнулся наследник.

Голос, казалось, прозвучал совсем рядом, и Смородин непроизвольно протянул руки, пытаясь нащупать ответившего Александра.

– А мне вот тоже не спится. Дай, думаю, поищу тебя, да поговорим.

– В пещере раздумий нельзя спать. Здесь нужно думать.

– А вот это правильно! – поспешно согласился Миша, присаживаясь рядом с князем. – Всегда надо подумать, прежде чем что-то сделать. Создать такую пещеру раздумий для Двакулы было непростительной глупостью. Ему думающие не нужны. Лишь только включаешь мозги, и сразу становятся видны белые нитки в состряпанной на скорую руку мантии его святости.

– Вы, флагман, безбожник, – с грустью вздохнул Александр. – Потому вам не понять, как может вера греть сердце верующего. Мне вас жаль.

– Верить нужно, – ответил Смородин. – Вопрос лишь в том, когда и кому? Поверь, Сашок, Двакула не тот, кому ты можешь доверить собственную душу.

– Вы уже говорили об этом, флагман. Но я вам отвечу, что вы слепы.

– Пусть будет так. Я ведь к тебе пришёл, Сашок, потому что поговорить у нас с тобой с глазу на глаз уже, наверное, и не получится. Но раз уж мы вместе здесь, в пещере раздумий, то давай вместе и подумаем. Переубеди меня, если я слеп.

– Вы никогда не читали святой манускрипт. Как я могу вас переубедить? Это всё равно, что в этой темноте научить вас читать.

– Да, всё верно – о манускрипте я раньше никогда не слышал, – согласился Смородин. – Но уверен, что это светлая вера, если она прошла сквозь века. Скажи, а в священном манускрипте Святой Иезус требует, чтобы верующие доказывали ему собственную веру?

Александр задумался, затем нехотя ответил:

– В нём сказано, что каждый идёт к той вере, к которой ведёт его сердце.

– Заметь, Сашок, – сердце! – назидательно поднял невидимый в темноте палец Смородин. – Сердце, а не затуманенная голова. Завтра тебя заставят доказать свою веру, убив меня, да, по всей видимости, и боцмана. Между чашами ясности Стефан может прийти в себя и задавать неудобные вопросы. Что скажешь, если я попрошу тебя пройти со мной в пещеру по соседству? Всего лишь на одну минуту!

– Нельзя покидать пещеру раздумий, пока за мной не придут старшие братья.

– Да брось, Сашок, разве может кто-то чего-то запрещать императору? И куда подевался тот сорвиголова, который заставлял летать старые дирижабли, годные лишь на свалку воздухоплавания? Пусть это будет твой последний добрый жест, в память о пройденном вместе пути. Одна минута! А дальше слушай хоть своё сердце, хоть голову – мне всё равно!

– Ведите! – сломался Александр. – Но только одна минута! Я не хочу огорчать Проясняющего неповиновением, потому что и над императорами есть высший суд.

– Держи мою руку, – поднялся Смородин. – Иди за мной.

Выбравшись из пещеры раздумий, Миша потащил князя к противоположной стене колодца. Нащупав вход, он подтолкнул Александра вперёд и вошёл следом в пещеру, которую он обследовал первой. Старшие братья спали в тех же позах, что и прошлый раз, лишь усилилась мощь их храпа. Не обращая на них внимания, Смородин уверенно сдёрнул со стены факел и повёл князя ко второму входу. Подсветив, он заставил его пригнуться и, подтолкнув вперёд, приказал:

– Смотри!

Александр, закрыв ладонью нос, долго рассматривал лежавшее у ног тело, затем спросил:

– Кто это?

– Проясняющий! Вернее та его ипостась, которая горящая падала со скалы. Но заметь, совершенно не та, что рассказывала тебе о своей святости и прочей чепухе. Этот-то и пару фраз едва ли смог бы из себя выдавить. Его накачали до бесчувствия. Человек даже с самой сильной волей, пылая в огне, не смог бы сдержать крик. Такова наша природа. Если сомневаешься, я помогу тебе его поднять. Убедишься, что он тот самый – у него не осталось ни одной целой кости. Да и запах горелой плоти весьма красноречив. Вот и всё, что я хотел тебе показать.

Долго, очень долго молчал, переваривая увиденное, Александр. А когда заговорил, в его голосе были и растерянность, и страх, и отчаяние.

– Проясняющий мне врал?

– Ну наконец-то! Хотя лучше позже, чем никогда. Идём за Стефаном.

– Подождите! А как же голова? Она ведь говорила?

– Пока болталась на шее ещё одного несчастного.

– Она признала во мне императора! Хотя раньше никто не верил. И Проясняющий признал!

– Ну это ты зря. Мы с боцманом сразу поверили, после того, как ты нам всё рассказал. А этому шарлатану несложно было тебя опознать, перед этим сверив твоё сходство на блюде с императорским семейством.