Виктория Угрюмова - Пылающий мост (Кахатана - 4)

На колеснице возвышался юноша.

Подобно Тиермесу, тело которого отливало ртутью, он был словно подсвечен изнутри солнцем. Кожа его янтарного цвета казалась теплой и шелковистой на ощупь. Волосы спускались ниже лопаток, так что с первого взгляда его можно было принять и за юную женщину, но это заблуждение тут же развеивалось, когда взгляд падал на его могучие плечи, мускулистые руки и узкие бедра. На юноше была золотистая, искрящаяся туника и высокие, по колено, сандалии. Он опирался на длинное копье с огненным наконечником. Голову украшал сияющий венец с семью высокими зубцами.

- Падите ниц! - снова загрохотал он, видимо вдоволь насладившись произведенным эффектом. - Придите под мою длань, и стану я защитой и опорой вам, бедным и сирым! Вернулся я, услышав ваши моления...

Тут ослепительный колесничий немного приутих, потому что не было что-то слышно восторженных криков толпы. Никто не бесновался от счастья и даже просто не радовался. На площади перед Храмом Истины царила гнетущая тишина, нарушаемая только шорохом золотых крыльев грифонов.

И в этой звенящей тишине внезапно раздался насмешливый и не менее звучный, чем у колесничего, голос:

- Совсем ошалел братец Кэбоалан! Одичал вдали от родины. Однако сколько величия!

- Я вернулся, как только смог, - рассказывал Солнечный бог спустя несколько часов, сидя за накрытым. столом в резиденции татхагатхи.

Тот уже и не удивлялся своим гостям, привычно говорил любезности и выяснял гастрономические предпочтения новоприбывшего бессмертного. Оказалось, что Аэ Кэбоалан вовсе не такой уж страшный и нелепый бог. Просто за много тысячелетий он отвык разговаривать со своими приверженцами; да, собственно говоря, тысячи лет назад все было совсем иначе. Каэтана ввела новые правила общения с людьми, и Солнцеликому пришлось быстро подстраиваться под них.

После третьего бокала знаменитого зеленого, столь высоко ценимого Тиермесом, у него стало неплохо получаться.

- Война, говоришь, - обратился он к Каэтане. - Печально. Но никуда не денешься. А что Барахой?

- Нас не интересует, что думает по этому поводу Барахой, - прервал его Траэтаона.

- Но ведь что-то он все равно думает, - лукаво заметила Каэ.

- Дорогая! Ты уже простила его? - изумился Вечный Воин. - Вот уж не думал, что ты сможешь найти оправдание его поступку!

- Так что, что он сделал? - вмешался Кэбоалан. - Вы учитывайте, пожалуйста, что я абсолютно не осведомлен в ваших делах. Кажется, я отсутствовал даже дольше, чем предполагал.

- Наш драгоценный верховный владыка, все еще погруженный в мировую скорбь по себе, любимому, не придумал ничего лучшего, чем в канун войны поселиться в другом мире - более удобном, более дружелюбном и гораздо менее опасном, сердито сказал Траэтаона. - Это предательство. Если он не знает, как это называется, то я ему объясню, - пре-да-тель-ство, - произнес он по слогам. - И мне странно, что Каэ говорит об этом так, словно простила его.

- Не то чтобы простила, но думаю, что кое-что изменилось. Не у меня, не у нас - у него...

- Ты что-то скрываешь?

- Нет, нет, совсем ничего. - Она подняла руки ладонями вверх, словно сдавалась. - Да и вообще речь сейчас о нашем Солнцеликом.

Аэ Кэбоалан пристально разглядывал Богиню Истины, хмурился.

- А ты совсем-совсем другая. Так изменилась, что я бы тебя, наверное, и не узнал. Даже если бы встретил. У тебя изменилась сущность, внешность, взгляд...

- И... - подбодрила его Каэтана.

- И знаешь, так мне нравится больше.

- Так это же прекрасно!

Солнцеликий некоторое время хмурился и морщился, стараясь уложить в памяти все новости, лавиной обрушившиеся на него после столь продолжительного отсутствия. Наконец в путанице мыслей, одолевавших его, ухватил одну ниточку.

- Каэ, дорогая, - обратился он к Богине Истины. - Если тебе не трудно, покажи мне этот великий талисман, ради которого ты совершила такое далекое путешествие и потратила столько сил.

Справедливости ради нужно отметить, что Каэтана не успела предупредить Кэбоалана о том, что талисман ей достался не просто говорящий, но и весьма разговорчивый - что не одно и то же.

- Наконец! - скрипучим голосом заявил Ниппи, не дожидаясь, пока его представят. - Я уж думал, все, конец. Все обо мне забыли, всем на меня чихать. Но нет! Нашлась светлая личность, и я с радостью говорю ей: "Привет!", "Как дела?" А с вами всеми я не говорю, потому что вы меня игнорируете. И хоть имеете на это право, но я возмущен и подавлен...

- Стой! - рявкнул Аэ Кэбоалан, невольно поднося ладонь к лицу. - Молчи! Молчи, говорю тебе! Каэ? - обернулся он к ней. - Неужели ты все время обречена слушать это маленькое чудовище?

- Не все время, - рассмеялась богиня. - Теперь он просто онемел. Ты его раньше не слышал.

- Какое счастье! - искренне молвил Солнцеликий. Несколько раз глубоко вдохнул и обратился к Ниппи: - Внимай, безделушка! Сейчас я стану спрашивать, а ты - отвечать на мои вопросы и при этом будешь воздерживаться от комментариев, жалоб, поучений и всего остального, что придет тебе на ум.

- Мои поучения было бы не грех послушать, - взвился Ниппи, сверкая ослепительно-алым. - Некоторым просто необходимо поучиться хорошим манерам.

- Ниппи! - Каэ легонько щелкнула по перстню.

- Подчиняюсь давлению всемогущих существ, но не склоняюсь покорно!

Тиермес и га-Мавет перевели взгляд на ошарашенного Солнцеликого, затем на непроницаемое лицо Тхагаледжи и беззвучно захохотали.

- Итак, что сейчас творится с талисманами Джаганнатхи?

Похоже, это была единственная тема, способная привести перстень в чувство и заставить его говорить по существу.

- Плохое творится, - негромко отвечал он. - Очень плохое. Госпожа Каэтана быстро расправилась с большим их числом, и теперь эти магические предметы крайне обеспокоены. Я уже говорил, что талисманы Джаганнатхи следует воспринимать как настоящие, живые существа. Я и себя не считаю предметом, а они и подавно перешагнули ту грань, которая отделяет предмет от существа одушевленного. Они не просто наделены чрезвычайным могуществом, но и сами могут им воспользоваться, хотя бы частично. Да, им нужен хранитель, и хранитель не всякий, а тот единственный, кто сможет, подчиняясь воле повелителя Мелькарта, все же выдерживать смертельные силы этого предмета. Сейчас же, встревоженные и обеспокоенные гибелью себе подобных, те из них, что сумели вырваться на свободу, стали гораздо агрессивнее. И при этом - сильнее. Каждый из них питается силами того существа, которому принадлежит. Собравшись вместе, они являются такой мощью, одолеть которую будет почти невозможно.

- Я просил не заниматься прогнозами, а сказать, что ты видишь, - прервал Ниппи бессмертный, но прервал не зло и не резко, а скорее нетерпеливо.