Борис Каминский - Ох и трудная эта забота из берлоги тянуть бегемота. А.И. на тему 1905 год. Общий файл.

Гость выразил всем приветствие. Присел. Кивком поблагодарил Зверева за налитый чай. Глазами поискал бокал - дома в имении чай пили только из большой посуды.

- Виктор, мы пьем из маленьких чашек, в них лучше слышен чайный аромат, но если хочешь - принесут.

- Да что Вы, не надо, - взмах руки, - так даже лучше.

Ильич поведал о чайной церемонии, добавив, что все пошло из Китая, а японцы по большей части выходцы из Кореи. Гость внимательно слушал. В завершении 'лекции' Мишенин открыл источник своих познаний:

- У меня был приятель, кореец Виктор Цой, так он знал и китайский, и японский.

Федотов от греха подальше решил сменить тему, его интересовало другое, тем паче Зверев никаких ограничений в теме разговора не ставил.

В отличие от Зверева, отношение Бориса к жандармам было неоднозначным. В детстве они были все, как один, очень усатыми 'плохишами'. В зрелости он сообразил, что жандармы, считай, те же менты, но и к последним он испытывал иррациональное недоверие. Основанием к тому была лежащая на большинстве из них печать профессионального цинизма, примерно такого же свойства, как и на медиках. Пришлось настраиваться на положительный лад. В итоге протекал обычный разговор, какой бывает, когда встречаются люди, мало знающие друг друга, но испытывающие взаимную симпатию.

- Сколько у вас братьев?

- Как матушка?

- А в Чили жарко?

- Попробуйте вот это подсоленное печенье.

Оказалось, что Шульгин родом из обедневшей дворянской семьи, братьев и сестер у него шестеро, он старший. Отец недавно умер, переложив на него бремя ответственности. В гимназии изучал латынь и греческий. Неплохо знает и немецкий - читает в подлинниках. Немного знает французский, спасибо маме.

- Удовлетворите мое любопытство: как у нас готовят жандармских офицеров, как туда попасть? Какие дисциплины вы изучаете, преподают ли вам математику и точные науки?- задал свой вопрос Мишенин.

- Владимир Ильич, задачей жандармерии является охрана государственного порядка и защита короны. Какие уж тут точные науки? А в жандармский корпус принимают окончивших военное училище по первому разряду и отслуживших в войсках не менее трех лет. Дальше курсы, где изучают право и методы дознания. Я, правда, недавно перевелся в жандармерию, еще и года не прошло.

Окончание прозвучало с оттенком извинения.

- А к чему вы клоните? - догадываясь, что интерес неслучаен, офицер пытливо поглядел Федотова.

- Мы, Виктор, дело затеяли. Такое, что все супостаты начнут нас давить. Поэтому в службу охраны фирмы нужны квалифицированные кадры. Желательно с опытом агентурной работы, может кого посоветуете?

- Эт, точно давить нас будут по-черному, - вставил веское слово Дмитрий Павлович. - Особенно станут гадить америкосы с англами.

Виктору было неприятно. К нему, офицеру жандармского корпуса, обратились как к поставщику живого товара, тем более, что речь зашла о его сослуживцах.

- Но что значит пригласить к вам на службу? Вы разве забыли, что мы все на службе у государя и давали присягу не верность! Да если кто и захочет уйти в отставку, так кто же в такое время удовлетворит его просьбу? - воскликнул Шульгин.

- Служить отечеству, молодой человек, можно разными способами. Иной и вне службы пользы отечеству принесет побольше иного генерала, - назидательно заметил Борис.

- Это как же? - непроизвольно отодвинув чашку, с язвительностью в голосе спросил Шульгин.

Язвительность задела даже Мишенина. Шульгину пояснили, что затеянное принесет в казну немалые налоги, даже большие, чем демидовские предприятия. В случае новой войны, их продукция весьма поможет русской армии. Отсюда защищающий интересы фирмы принесет отечеству пользы существенно больше, нежели протирающий штаны на царской службе. Попутно Виктор услышал, что особенно 'усердными' окажутся Германия, Англия и САШС. Попутно на Шульгина сыпалось: америкосы, англы вперемешку с наглами, откатами и вынесенными мозгами.

Шульгин был осведомлен о конкурентной борьбе. По агентурным сведениям, иные промышленники даже провоцировали выступления рабочих на предприятиях конкурентов, но, чтобы подобным образом в мирное время вели себя иностранные державы, об этом поручик не слышал. Иногда в адрес Великобритании слышалось 'Англичанка гадит', но по большей части это были неубедительные заявления. Больше всего Виктора поразило то, как это произносилось. В интонациях его визави, в мимике, в контексте сказанного - во всем скрывалось отношение к иностранцам, как к заведомым противникам. Это Виктора коробило.

- Борис Степанович, вы как будто не знаете, что Германия принесла миру великую философию и высочайшую культуру!

От такого перла на душе Федотова стало тоскливо. Вспомнилась в исполнение старушки Бичевской: 'Мы русские, мы все равно поднимемся с колен'. Певичка едва ли единственная из поющей братии признала сокрушительное поражение русских. Хорошая песня тем и хороша, что рождает правильный настрой. Пришла злость, - 'Это сколько же в России прекраснодушных дурачков, коль скоро даже жандарм так наивен? Тебе, 'брат Елдырин', и невдомек, какую бойню устроит эта самая просвещенная нация годков через тридцать пять!'

- Молодой человек, а почему мы проигрываем войну и отчего в нашем отечестве так много недовольных? - зацепил жандарма Федотов.

После таких слов лицо Шульгина закаменело. Изредка перебрасываясь с Федотовым словечком, он испытывал к нему симпатию. Сейчас же ему стало очень неуютно. В клубе он находил отдушину от службы, от мучивших его вопросов.

'Как этот человек не понимает, что говорить о таком с представителем власти крайне неприлично? - с тоской подумал офицер. - Определенно, в своей Америке они стали другими'.

- Виктор Сергеевич, вы ошибаетесь.

- Ошибаюсь? - в голосе Виктора звучала обида.

- А скажите мне, кто продает машины в Россию?

- Странный вопрос, - опешил от резкой смены разговора Виктор, - Великобритания, Франция, конечно, а Германия, наверное, больше всех.

- Отлично. Берем Германию. Что будет с Германией, если мы сами станем производить машины?

На лице Виктора мелькнуло разочарование, какое бывает, когда задается наивный вопрос. Правда, длилось оно недолго.

- Борис Степанович, вы хотите сказать, что займись вы выпуском машин, так немецкие рабочие тут же останутся без работы и в стране начнутся волнения!? - откликнулся офицер.

'Быстро парень соображает, другого пришлось бы минут пять наводить на мысль', - обрадовался Федотов.

- И в самом деле, волнения. Замечу, это вы сделали такой вывод, а что придется делать господину Кайзеру?

- Я предпочитаю говорить о германском правительстве, - опять заносчиво поправил Шульгин. - Полиции в таком случае придется бороться с бунтовщиками.