Борис Каминский - Ох и трудная эта забота из берлоги тянуть бегемота. А.И. на тему 1905 год. Общий файл.

Сбегав наверх, поручик сообщил о назначенной на утро аудиенции у командира порта.

Бросив вещи в ближайшей гостинице, переселенцы отправились знакомиться с городом. Прошлись до памятника основателю крепости. Петр, как и положено, с гордостью смотрел на созданные им южные форты. Против Санкт-Петербурга людей и экипажей было заметно меньше, если не сказать, что совсем мало. Ничего удивительного - город, а точнее городок имел размеры полтора на два километра. Изредка парами прогуливались дамы, стайка подростков, галдя, спешила по своим подростковым делам. Часто встречались военные моряки.

К Северному бульвару решили пройти по Артиллерийской. Слева стояли казармы и давно утратившие значение крепостные стены. После часовни святого адмирала Федора Ушакова натолкнулись на увенчанное крестами здание. Надпись гласила 'Дом Трудолюбия'.

- Извините, не подскажете, что это за здание? - обратился Мишенин к прохожему с лицом коммивояжера

'Коммивояжер' не только не спешил, но к тому же оказался человеком словоохотливым. Широко разводя руки и делая театральные паузы, он пустился в историю 'От Матфея'.

Через десять минут переселенцы знали, что это заведение открыл Иоанн Кронштадский. Сам священник, человек достойный во всех смыслах, в миру звался Иваном Ильичом Сергиевым. Родился он в Архангельской глубинке, в тысяча восемьсот двадцать девятом году и сейчас имел преклонный возраст. В доме же располагались бесплатная начальная школа, мастерские для обучения ремеслам, детская библиотека и приют для сирот. Там же была богадельня для бедных женщин и ночлежный дом. Идея священника заключалась в том, чтобы нищие могли сами зарабатывали себе на ночлег и пропитание.

- Представляете! Канальи, что не хотят работать, сюда и носа не кажут. Тут ведь и безрукий может заработать на ночлег.

Словоохотливый вновь сделал паузу и поднял бровь. Лицо застыло в ожидании реакции.

- Хм, да ваш священник прогрессивная личность, - не удержался от подколки Федотов.

- Именно-с, прогрессивная, - 'лектор' иронии не заметил. - Не случайно церковная власть его не особо привечает.

***

У флотского командования часто случаются обстоятельства, ломающие запланированные мероприятия. Вместо встречи с командиром порта, переселенцам было выдано разрешение на работы в мастерской. Что написал Попов в своем обращении к командиру, переселенцам было неведомо, но судя по результату, написал грамотно:

- Господа, вот ваше направление, - с почтением произнес новый дежурный.

Проводив посетителей до выхода, он дал ближайшему кучеру в бескозырке команду:

- Иван, доставишь господ инженеров к минным мастерским и сразу назад!

Такого комфорта и простоты проникновения на 'режимный объект', переселенцы не ожидали. Неблагодарный Мишенин второй раз в жизни проскрежетал: 'НКВД на вас нет'. По всему выходило - соскучился по первому отделу, а Федотов вспомнил, как несколько раз проникал на секретные объекты. Первый раз это случилось на полигоне Морфизприбора. Уезжая в командировку, Борис забыл дома форму для работы с секретными документами. Пару раз он по-нахалке проскочил мимо 'бдительной' охраны. На третий день не повезло- пришлось неделю лазить через дыру в 'колючке'.

Второй раз это случилось в двухтысячном году. Америкосы к тому времени внезапно 'озаботились' охраной наших ядерно-опасных объектов, даже выделили на это дело некоторые средства. Деньги, как водится, разворовали, но кое-что пришлось воплотить 'в металл'. Тогда-то Борису и пришлось протирать штаны в приемной управления связи штаба Северного флота, а чуть позже аналогичным образом проникать на причалы у поселка 'Заозерск', где у пирсов покоились атомные субмарины.

***

Кронштадскую радиомастерскую организовали с подачи профессора Попова. На волне эйфории от успехов радио, правительство сделало крохотный шажочек - профинансировало радиомастерские численностью в семь человек. Произошло это в тысяча девятисотом году. Поначалу мастерская монтировала и обслуживала радиостанции фирмы Дюкрете. С конца девятьсот первого года она стала выпускать собственные станции, но к пятому году эти аппараты заметно устарели. Мощностей предприятия явно не хватало, хотя к приезду наших героев в нем трудилось пятнадцать мастеровых. Благо с отбытием на восток эскадры работ стало заметно меньше. Начальником мастерской оказался университетский приятель Попова Коринфский Леонид Евгеньевич, он же единственный инженер. Сама же радиомастерская долго оставалась структурным подразделением минных мастерских.

В Коринфском все было крупным. Он сам. Крутолобая голова, покрытая черными вьющимися волосами с огромными залысинами. Такая же вьющаяся черная бородища. Более всего он напоминал кареглазого Карабаса Барабаса, что по любому поводу готов ринуться в бой.

Прочитав бумаги от Попова и предписание командира порта, Леонид Евгеньевич, разведя в стороны свои лапищи, довольно пророкотал:

- Господа, я, безусловно, окажу вам всяческое содействие, тем паче, что вы сами финансируете выделку новых аппаратов, но в чем существо работы?

'Карабас' оказался человеком покладистым.

Первый день был заполнен организационными вопросами, разъяснением существа работ и планированием. За переселенцами закрепили двух слесарей - Николая Поповкина и Степана Аполлинарьевича Веселова. Токарные и фрезерные работы было решено выполнять по отдельным заказам.

Как и предполагалось, нужных радиодеталей в тогдашних станциях почти не применялось. Бумажные конденсаторы изготовлялись кустарным методом, изредка попадались фирменные, французские. О блоках конденсаторов переменой емкости местные даже не слышали.

Разрабатывая чертежи, Борис заложил вместо переменных емкостей переменные индуктивности и не прогадал - с катушками индуктивности дело обстояло не в пример лучше. Их производство, или как здесь говорили выделка, было хорошо налажено. Не было ферритов, зато вспомнилось старинное решение с применением вариометров. Корпус станций выполнили из оцинкованного железа. После шпатлевки и покраски в светло-серый цвет, он выглядел не хуже изготовленного в ХХI веке.

- Так, граждане, все тщательно моют руки и осторожно снимают фольгу. Шоколад съедается, а обертку складываем сюда.

- Борис Степанович, да куда нам столько? Мы же не маленькие.

Изумлению Николая Поповкина не было предела, когда Федотов вывалил на верстак полсотни плиток шоколада.

- Детишкам отнесете, - произнес Борис, осторожно снимая обертку. - А фольга пойдет на изготовление супер-пупер конденсатора!

Обертка или, как тогда говорили оловянная бумага, пошла на эксперименты с электролитическим конденсатором. Прослойкой послужила папиросная бумага, а щелочь нашлась у минеров. К огорчению мастеровых, сладких праздников больше не последовало - после ряда попыток конденсатор успешно заработал, а оловянную бумагу закупили на кондитерской фабрике.