Борис Каминский - Ох и трудная эта забота из берлоги тянуть бегемота. А.И. на тему 1905 год. Общий файл.

Вообще-то Борис планировал показать только лимузин с закрытым корпусом, но не удержаться от соблазна похвастаться 'шестидесятником'. Что характерно, лимузин понравился даже художнику, рисовавшему до этого жутких боевых монстров.

Как и в первый раз Миллер покрутил перед собой рисунок. Едва только не заглянул сбоку. На этот раз хмыканий было гораздо больше. Скорее всего, хмыканье досталось немцу от его русских предков.

- О господи и откуда такие формы?

Даже Федотову 'американец-шестидесятник' показался сейчас выходцем из фантастического мира, но выходцем симпатичным. Положив рядом с 'американцем' рисунок 'тридцатника' Миллер замер. Взяв в руки линейку, стал что-то вычислять. На глазах изумленного Бориса появились проекции 'американца'. Считая в уме, немец забавно шевелил губами, при этом его взгляд становился отрешенным. Поймав на себе такой 'взор' Борис понял, что мешать местному 'медиуму' не следует.

-Хм, - в очередной раз хмыкнул немец, разглядывая полученные проекции, - ваш друг действительно человек не ординарный! Обратите внимание.

Миллер изложил, как взяв за основу рост красавцы, он вычислил все остальные размеры Бьюика, как затем получил размеры лимузина тридцатых годов.

- Характерно, что вот это авто, - кончик карандаша остановился на первом рисунке, - очень неплох, очень. Готов предположить, что ваш приятель угадал тенденции развития, по крайней мере я не нахожу никаких несуразностей, но со вторым загадка. Очевидно скоростной, но ... я в затруднении. Это полная фантазия. Вы только посмотрите на гнутое лобовое стекло и широченные пневматические шины. А этот дорожный просвет! Ваш друг задумывался, как такое можно выделать? Какой мощности и размеров нужен мотор для этого скоростного красавца и сколь ровной должна быть дорога? А это, как я понимаю, освещение пути? - карандаш прошелся по утопленным в корпусе фарам, а сверлящий взгляд немца по-гестаповски стал строг и непреклонен.

- Э-э-э, господин Миллер, - Борис едва не ляпнул 'господин Мюллер, - но это же не мое. Я всего лишь сохранил рисунок.

Про себя же Борису оставалось только матерился: 'И на хрена мне понадобилось показывать старинное рекламное фото? На хрена!'

- Борис Степанович, ради бога подскажете, как можно встретиться с вашим товарищем? - Миллер с надеждой посмотрел на Федотова

- Сожалею, но в шахтах часто случаются горные удары. Я, собственно, потому и вернулся в Россию.

Демонстрируя искренность, Борис развел руками. Разговор пора было направить в другую сторону.

- Юлий Александрович, амортизатор надо патентовать.

- Вы предлагаете это сделать мне? - в голосе Миллера прозвучало искреннее изумление.

- Конечно вам. Идея была моего друга, я довел ее до эскиза, но до патентования, как пешком до Африки. У меня просто нет средств ставить эксперименты. Откровенно говоря, даже не уверен смогу ли сейчас арендовать нужные площади. Как говорят у нас в Чили, предлагаю пятьдесят на пятьдесят: моя идея - ваши испытания и патентование. Доход от изобретения пополам. Все строго.

К аренде будущие партнеры решили вернуться через неделю - к тому времени Борис рассчитывал разобраться с финансовыми возможностями. Тогда же планировали подписать договор на амортизатор.

10 июля

По приезду из Питера Борис ввел в конторе чаепитие за счет фирмы, так сказать аттракцион потрясающей щедрости. На самом деле традиция кормить работников была на Руси от сотворения мира, но на тружеников пера и промокашки такое благо не распространялось. Чернильные души всегда питались за свой кошт.

В десять утра на угловом столике появлялись заваренный чай и печенье. Пятнадцать минут трепа пролетали незаметно, зато способствовали хорошему настроению. Вскоре к чаю стали появляться домашние пирожки, варенье и прочие прелести. Не обошлось и без казуса - за очередными байками о своем чилийском житье-бытье Федотов слопал домашние вкусности. Пришлось реабилитироваться - к чаю стали подаваться конфеты. В один из таких утренников, пока студенты были на лекции, Федотов огорошил секретаршу:

- Любезная Катерина Евгеньевна, вы просто обязаны мне помочь!

Ответом были изумленно взметнувшиеся брови, легкая растерянность и ... ожидание. Любопытство у женщин в крови.

- Катерина, в Чили мы были оторваны от жизни родины. Здесь я всеми фибрами души ощущаю разлитую вокруг тревогу грядущих перемен. Катя, если бы вы знали, как тяжко оказаться в положении отшельника. Увы, но кроме, как к Вам, мне обратиться не к кому. Катя, я прошу Вас посодействовать во встрече со сторонниками обновления России. Даете испить глоток живительной влаги из источника свободы.

- Но почему я?

Возглас изумления почти замаскировал промелькнувшую радость. Как известно 'почти' не считается - Борис нашел правильные слова. Он долго ломал голову, как правильно построить разговор. В своем времени за просьбу 'испить глоток из какого-то там источника свободы', он бы отгреб по полной. В этом же мире высокопарный слог прошел, можно сказать, 'на ура'.

- Вы молодая, образованная и красивая женщина. Вы умница и просто не можете не знать таких людей, я это чувствую.

В начале было слово. Скорее всего, даже первое слово было льстивым. Сама же по себе лесть способна творить чудеса. Ей даже удается сделать человека счастливым, правда не надолго, но удается. В таком деле главное знать, что ждет пациент и как это ожидание ему преподнести. В данном случае прозвучало желанное для любой женщины - признание ее несравненных достоинств, но, главное, показано, что она нужна! Последнее всегда порождает надежду на будущее. Блеснувшие глаза, заалевшие щеки. Как порою мало надо для счастья. Федотов понял - новому 'революционеру' быть!

Через пару дней подле ожидающего на улице Федотова тормознула парная коляска. Темная вуаль с мушками, в тон шляпка. Такая же накидка с темно красной подкладкой. Взгляд свысока и порывистые движения. Все выдавало романтическое состояние девушки. Застывший на мгновенье прохожий только подтвердил впечатление Федотова.

Мысль 'впечатленного' была пряма как, лом: 'Да, блин, вот с кого надо было писать портрет неизвестной'. Вторая мысль была скорее печальна: 'Это как же Катьку революция колбасит, ей бы с мужиками встречаться'. Третья мысль была трезвее: 'Похоже, ни к какой серьезной организации Катерина не относится'. Спрашивать прямо было неловко.

- Катерина Евгеньевна, может быть мы с вами выйдем за пару кварталов? -тревожный шепот Федотова настораживал. - Не дай бог приведем за собой хвоста. Вы встанете лицом вон к той витрине, а я нагнусь, будто шнурок завязываю. Незаметно осмотримся. Мы в Чили всегда так делали.